Дарья Калинина - Брачная ночь в музее

Они теперь были не Колями и Петями, они были лихими всадниками с саблями на изготовку, участниками сражения, сами выстраивали свою стратегию, от действий каждого зависел успех или провал всей операции. Дети входили в азарт, радостно кричали и прыгали по клеткам, переправляясь через свежевскопанные пашни и речные броды и разыскивая штаб противника. Они приветствовали удачный ход своих и чуть ли не плакали, когда им доводилось проигрывать.

Что же, пусть это нельзя было хоть в какой-то мере назвать научной работой, которую полагалось вести Андрею, но зато было полезно для репутации музея и, конечно, привлекало в него новых маленьких посетителей. Но Веня и такого дела не делал. Возиться с детьми ему было так же противно, как и слушать Глеба Михайловича. Свои экскурсии Веня проводил с такой рекордной скоростью, что скоро это стало выглядеть просто неприличным. Даже школьники бывали ошарашены, когда через четверть часа им уже объявляли, что они свободны и могут отправляться по домам. Но Вене все сходило с рук. Никто не заставлял его утруждать себя, просто Глебу Михайловичу велели подходить к середине экскурсии и принимать экскурсантов на себя.

— К середине! Как же! Да он уже через десять минут готов от них сбежать! Оставшиеся пятьдесят минут я их по залам вожу!

Таким образом, зарплату платили Вене, а всю работу за него вел Глеб Михайлович. Хотя у старика и прежде было полно своей собственной работы, которую с ним, по идее, и должен был бы разделить Веня. Но последний никак не хотел уразуметь этот простой факт.

Время шло, и напряжение между наставником и его непутевым учеником нарастало. Глеб Михайлович сделал Вене несколько замечаний, после которых Веня стал уже открыто манкировать своими обязанностями. Отныне он считал себя свободным от всех обязательств и при встрече смотрел куда-то в сторону и мимо Глеба Михайловича, не слушая и не замечая старика.

А иногда поведение Вени перерастало в откровенную грубость, когда Веня вставал прямо посредине неоконченной фразы своего наставника и уходил прочь, ясно давая всем вокруг понять, что Глеб Михайлович для него пустое место, его словно бы и нет, он не существует. И если пока что Веня и готов признать существование старика, то лишь в том небольшом объеме, годном для того, чтобы написать для Вени сносную диссертацию. А потом Глебу Михайловичу полагалось тихо и мирно отойти в сторону, на сей раз уже окончательно исчезнув с глаз Вени.

Сотрудники музея все замечали, жалели Глеба Михайловича и шушукались между собой:

— Не повезло старику.

— Вот так всю свою жизнь отдашь работе, а потом из-за какого-то хлыща, у которого папенька в министерстве сидит, тебе пинок под зад, и отдыхай на пенсии.

Ксюша выразилась ясней всех:

— Глеб Михайлович у нас просто герой! Ему впору орден давать за выдержку. Я бы уже давно этого Веню просто придушила.

Но дальше жалости у сотрудников дело не шло. Открыто дать бой ставленнику министерского папаши никто не решался. Более того, стали ходить слухи, что вскоре Веню повысят, вне зависимости от степени готовности его диссертации. И Ксюша с огорчением наблюдала, как с каждым днем седая голова Глеба Михайловича становится все белей, плечи опускаются все ниже, а походка становится все менее уверенной. Глеб Михайлович явно смирился со своим поражением и теперь думал лишь о том, как бы ему отвести свои полки с наименьшим ущербом.

Ксюше было очень неприятно наблюдать всю эту драму. Теперь и на работу она шла уже без прежней охоты. И хотя лично ее Веня с Дюшей никак не трогали, девушка понимала: стоит этим двоим забрать в музее власть в свои руки, как они примутся назначать на все должности своих ставленников. Таких же противных хлыщей и снобов. И с ними Ксюше будет не сработаться. И тогда ей самой придется уходить из музея. А уходить ей очень не хотелось. И было похоже на то, что аналогичные мысли крутились в головах у многих.

— И зачем мы согласились взять эту парочку?! Сразу бы отказали, теперь голова бы не болела.

Вот уже все стали замечать, что и Инна Карловна поглядывает в сторону Дюши без прежней симпатии. А когда она сделала ему первый в жизни выговор, все поняли: Инна Карловна окончательно прозрела. Тому была своя причина: Инна Карловна в тот день обнаружила множество неточностей в докладе, который она поручила Андрею написать для нее. И женщина поняла, что здорово бы опозорилась, вздумай выступить с этим докладом на вечере, посвященном Отечественной войне 1812 года, и в частности сражению под Малоярославцем.