Анастасия Краун - Экзопулус вздымает волны

— Я готов принять правду, какой бы суровой она ни оказалась! — Вставил Феликс. — Что бы ни случилось… мне нужно знать… нужно! Нужно знать!

— Прекратите немедленно истерику! — гаркнул Эрнест Львович. — Хотите правду? Вы все в этой комнате? Я вам ее скажу. Но и разбираться с ней все мы будем вместе. Сообща. Раз я настолько бездарно решаю остальные вопросы. Тогда пусть будь что будет. Да, Феликс. Это не ваше полотно. Это копия Елисея. Превосходная, к слову сказать. Мне жаль, что вам пришлось об этом узнать в таких обстоятельствах…

В комнате воцарилась напряженная тишина.

— Вам жаль, что художник может узнать свою картину? — Происходящее стало казаться еще ближе к умопомешательству, чем ранее, и теперь в мыслях Литтон уже был согласен на врывающихся санитаров, лишь бы стереть этот день из своей памяти. — Это недопустимое высказывание.

— Простите… — виновато выдавил из себя Елисей.

— Оригинальное полотно исчезло, — с пылом продолжил пан Вишцевский. — Кто имеет к этому отношение и откуда появилась информация на сайтах, я не знаю. Но я буду разбираться в этом вопросе. Да, я принял на себя смелость повесить копию, потому что для всех нас была очень важна эта выставка. И для вас, Феликс, тоже. Существовал значительный риск порчи ваших полотен, а они требуют тщательной и аккуратной реставрации. Поэтому я дал задание Елисею изготовить по одной копии каждой из ваших выставляемых картин.

— Простите… — повторил Елисей.

— Не нужно. Это лично мое решение, никто в этом, кроме меня, не виноват. Но непосредственно к исчезновению полотна наша галерея не имеет никакого отношения. Картина потерялась после пресс-конференции, камеры ничего не зафиксировали, галерея битком забита неизвестными людьми. Но я во всем разберусь.

— Нет, не разберетесь… — Феликс отшатнулся назад. — Этим будет заниматься полиция. Ты меня слышишь, Литтон? Ты отправишься в полицию и подашь заявление. Пусть проверяют и ищут, сколько угодно. Мы официально в пресс-конференции или публичном интервью заявим о хищении, и если вы к этому причастны, то вы получите свое наказание.

— Можно не заявлять официально… — поспешно вставила Полина. — Я не против, чтобы этим занялась полиция, но не стоит делать излишнюю шумиху. Это плохо скажется на выставке…

— Какая выставка без моей главной картины?! Поверить не могу… — Феликс не договорил и бросился к выходу. В полном недоумении Литтон смущенно извинился и торопливо последовал за ним, успев только бросить напоследок:

— Нам действительно нужно привлечь полицию. Это не обсуждается.

Профессор в неведомых раздумьях неторопливо потер нос, покачал головой и укоризненно произнес:

— Ну вы и кашу заварили, Эрнест Львович… Даже слов нет…

Директор устало сбросил пиджак на ближайший стул, испещренный замысловатыми бороздками лака на спинке, и тяжело опустился на него.

— Да я как-то сам запутался даже… Но это ничего. Разберемся. Тем более, у нас и выхода другого нет. Остается только исправлять, что есть. И… Ефим Иосифович… я должен извиниться лично перед вами… Я не хотел, чтобы это вас как-то коснулось…

Профессор едва заметно кивнул.

— У вас есть хоть какой-то план действий? Пусть даже глуповатый и плохенький, я это переживу.

Пан Вишцевский грустно оглядел белоснежный зал, которому не хватило одного-двух дней до того, чтобы бахвалиться своими стенами в ярких картинах, натертыми до блеска полами и мини-экспозицией возрождающегося леса. Оставались только мелкие детали, так и не успевшие занять свои законные места.

— Фарнсуорт прав. Нам придется подключать кого-то из органов. А у меня как раз есть один хороший друг в полиции. Строгий, но ответственный. Всегда дело до конца доводит. Неплохой мужик. Вот, ребята его тоже знают. Да, Макс?

На этой фразе Максу показалось, что еще секунда, и его ждет неминуемая погибель от удушья. Размашистым движением он сорвал с шеи скользкую искристую ткань и еле выговорил:

— Да, конечно, знаем… Майор Панфил Панфилович… замечательный человек… с душой из чистого золота…

Более двух часов Макс мучился от нестерпимой головной боли, которая, словно пронырливая ящерица, медленно переползала от висков куда-то вверх и, поживившись там, неспешно сползала обратно, игнорируя умоляющие просьбы и любые лекарственные препараты. А в то время откуда-то из тихой лагуны подсознания хаотичные мысли сплетали замысловатый клубок догадок и предположений. Не хватало какой-то незаметной детали, мелкого элемента, чтобы объяснить самому себе причину и обдумать последствия. Макс задумчиво бродил по пустому залу от одного угла к другому, вслушиваясь в тишину, изредка прерываемую отдаленными фразами, пока Феня молча сидел на мелком белом пуфике, в полном замешательстве пытаясь понять, как помочь другу.