Анастасия Краун - Экзопулус вздымает волны

— Вы о чем? — не понял Елисей.

— Феликс прекрасный художник с великолепной техникой; он не умеет общаться с людьми, но умеет говорить через картины. Не спорю, эмоциональность нередко мешает спокойно и размеренно продвигаться к успеху, наращивая опыт и подчеркивая предыдущие достижения, но отнюдь не снижает интерес к его творчеству. Что получается далеко не у каждого, и публика ждет его работ несмотря ни на что.

— Публика никого не ждет… — Елисей всплеснул руками и отвернулся. — Публике нужно то одно, то другое, то третье… Вы знаете, сколько талантливых художников я знаю? Тех, кто мог бы составить конкуренцию любому классику в мастерстве живописи. И где они все? Я сам был одним из лучших на курсе, я учился у самых уважаемых профессоров, и знаете, что мне предложили после этого? Расписывать дачи у отставных генералов, цветочки гжели на потолке рисовать…

— Возможно, для начала карьеры…

— Одному вот захотелось у себя на стене фреску — нарисуй, говорит, мне Страшный суд, как в Сикстинской капелле, один в один. Только цвета поярче сделай и повеселее, а то у синьора нашего Микеланджело как-то бледненько получилось, выцвела картинка, блекленькая какая-то, не особо дорого выглядит… а мне надо ярко-бирюзовый и золота побольше, чтобы с мебелью заказной сочеталось, из Рима везут. Еще бы в стиле аниме попросил раскрасить, что уж тут мелочиться!

— Нестандартное пожелание… — Макс озадаченно вглядывался в Елисея, замечая нарастающее волнение с нотками обиды в голосе. Литтон выглядел немного смущенным и растерянным, абсолютно не ожидая подобной реакции.

— Бред же, как еще это назвать! Но это же еще не самый плохой вариант, там хоть деньги какие-то можно получить, а в иных случаях и того нет! Знаете, сколько я «Утро в сосновом лесу» перерисовывал? Раз пятнадцать, не меньше. Я, честно, уже видеть его не могу, да и медведей теперь видеть не могу, даже в зоопарке, вздрагивать скоро буду, как вспомню. Но и это не так плохо. Потому что всегда есть то, что еще хуже, — это когда ты рисуешь картину, свою, и не знаешь, как ее продать. Нет, я продавал, конечно, свои работы, меня лайками в сетях забросали: «как круто», «как красиво»… Только денег от этого хватает, чтобы масла с кистями прикупить, да еще пяток-другой карандашиков, и все. Ну и штук десять бургеров на месяц.

— Елисей, я вас очень понимаю, как никто другой, просто все зависит от многих факторов, в том числе…

— Понимаете? Тогда, сэр Фарнсуорт, скажите, что у меня не так? — Елисей резко вытащил телефон, быстро нажал ярлычок и протянул Литтону. — Я все сфотографировал. Все, что я когда-либо рисовал.

Литтон напряженно посмотрел на каскад фотографий.

— Да, конечно, если мое мнение для вас что-то значит, я с удовольствием взгляну.

— Конечно, значит. Вы долго работаете в этой сфере, и вы все знаете.

— Но, к сожалению, я не критик, — осторожно ответил Литтон. — Все, что делает художник, слишком индивидуально, и, скорее всего, в мире не найдется ни одного человека, который мог бы объективно оценить, насколько хороша картина или скульптура. Скорее, я думаю, что каждая вещь в искусстве может найти своего почитателя. Поэтому мое мнение это всего лишь мнение отдельного человека, который не является ни профессиональным критиком, ни великим мастером. Я просто знаком с искусством.

— Да, да, я все понимаю. Все равно. Просто посмотрите. Пожалуйста.

Сэр Фарнсуорт долго и пристально рассматривал многочисленные фотографии со смартфона, который ему передал Елисей, — пейзажи, натюрморты, портреты, бесконечное количество набросков, безупречная техника, точные формы и продуманное построение композиции.

— Превосходные картины, — заметил Литтон, передавая смартфон. — Вы можете гордиться собой. У вас действительно высокие способности к живописи. Вы талантливый и способный художник.

— Спасибо, — с грустной усмешкой ответил Елисей. — Но так все говорят. Точь-в-точь как вы сейчас. Только выставок у меня не предвидится, и любые более-менее приличные галереи современного и не очень современного искусства пишут мне вежливые отказы. С тонким намеком, чтобы я со своими пейзажами и портретами отправлялся выставляться в местный ДК на День города, вот мой уровень.

— Вам… — Литтон помолчал, тщательно пытаясь подобрать правильные слова. — Вам больше не нужно беспокоиться о правильности того, что и как вы делаете. Искусство это порыв, это эмоции, за которыми идут зрители. Многие предпочитают классическое искусство, оно наполняет чувствами в сочетании с мастерством техники, рассказывает историю и делится великими знаниями. Это картины и скульптуры, которые разговаривают со своим зрителем, передавая вдохновение, умиротворенность, страх, красоту, ненависть, любовь и отчаяние. Другие склоняются к поиску нетривиальных идей, и в современном искусстве художники через новые формы научились кричать, смеяться, менять стереотипы, задавать вопросы, привлекать внимание к проблеме, протестовать, создавать иллюзии и молчать. И здесь тоже есть свои почитатели, которые хотят удивиться, задуматься, возмутиться или увлечься мыслью. Важно быть счастливым в вашем занятии, скажу по своему опыту. Реализовывать мечты. У всех разные предпочтения… Тем более, если вам близка классическая живопись…