Анастасия Краун - Экзопулус вздымает волны

Эрнест Львович проигнорировал замечание и сделал на шаг назад.

— Хорошо, упрямства тебе не занимать, будешь помогать мне с Феликсом. Но с ним нужно быть достаточно рассудительным и очень тщательно подбирать слова, этот парень далеко не мастер деликатности. Это, — директор внимательно обвел всех глазами, — и всех вас касается. Без необходимости с ним заговаривать не стоит, просто соблюдаем вежливость, всем понятно?

Одобрительно оценив единодушное согласие, пан Вишцевский дополнил:

— С Литтоном несколько легче, но лишнего при нем говорить не советую, ни о каких проблемах, — директор погрозил пальцем, задержав попрекающий взгляд на Елисее, — особенно про реставрацию. Камеры поступили?

Полина устало выдохнула:

— Пришли сегодня утром, монтаж будет завтра около трех дня. Я заказала больше, чем мы обсуждали, так что все будет под замену. Надеюсь, этот дурдом закончится. Минимум мы их вычислим, тогда они будут уже иметь дело с полицией.

— Отлично, — кивнул Эрнест Львович.

— А что за реставрация? Просто, чтобы в курсе быть… — осторожно поинтересовался Макс.

— Неважно, — отрезала Полина. — Главное, если увидите кого-нибудь с ножом, сразу зовите меня.

— Закончится монтаж, нужно все проверить, — дополнил пан Вишцевский, — нельзя допустить, чтобы подобное произошло с выставкой Феликса.

— Не произойдет, — уверенно произнесла Полина.

— Хорошо, тогда я пойду, побеседую немного с сэром Фарнсуортом, оттащу Феликса от журналистов и пойдем в Восточный зал. А ты проследи за разгрузкой и присоединяйся к нам.

— Ладно, — Полина замялась на долю секунды и, будто вспомнив вопрос, прозвучавший от Макса, обронила: — Фарнсуорт так свободно говорит…

— Он англичанин наполовину, — перебил ее пан Вишцевский, — но эта половина довольно неплохая. Его отец — обеспеченный человек, насколько я помню, у него даже есть какой-то мелкий титул. Мать тоже давно живет в Англии, но родилась в России, больше ничего пока не скажу, он не особо распространяется на этот счет. В любом случае это не главное, главное — чтобы выставка получилась такой, как она задумывается, без происшествий.

Нахмурившись, Эрнест Львович еще раз повторил «без происшествий», будто убеждая самого себя, и направился к гудящей толпе, плотным кольцом окружившей Феликса.

Елисей опустил голову и робко произнес:

— Что-то мне страшно.

— Все в порядке, — бросила Полина, — пойдем, поможешь мне проследить отгрузку. А вы, — Полина посмотрела на Макса с Феней, — пока оставайтесь здесь, может Эрнесту Львовичу что-то понадобится. Только не забывайте… ладно, потом обсудим, сейчас времени нет…

Не договорив последнюю фразу, Полина ловко подхватила оторопевшего Елисея за руку и бросилась к выходу.

Макс с готовностью кивнул им вослед, проводив взглядом две фигуры, которых через несколько мгновений уже сокрыли в себе спутанные галерейные лабиринты.

Итак, вожделенная картина Панфила Панфиловича была здесь, ситуация, в целом, складывалась вполне удачно, и, скорее всего, завтра будет единственная возможность для выполнения задания непреклонного майора.

И ее нельзя было упускать.

Иногда случаются дни, при попытке описания коих не грех использовать любые определения, как из категории высокого слога, так и из раздела, о неплохом знании которого лучше не упоминать в приличном обществе, но единственное, что можно сказать наверняка, что скучным такой день назвать невозможно. Таким днем и оказался четверг.

И начался он с недавно упомянутой пресс-конференции, на срочном проведении которой так настаивал Феликс и отсрочить которую пытался сэр Фарнсуорт. Трудно было сказать, в какой именно момент Литтон начал недолюбливать публичные мероприятия, но определенно этот момент был связан с занятием агентской деятельностью, а может, и с самим Феликсом. Многие моменты трудно было назвать позитивными, но было ли это так на самом деле или Литтон просто не совсем подходил для этой работы, оставалось загадкой даже для него самого.

Так или иначе, к одиннадцати утра в конференц-зале, под который, по настоянию Эрнеста Львовича, наспех оборудовали одно из пустующих помещений галереи, столпилось приличное количество журналистов, блогеров и эстетов, которых Литтон с грехом пополам сумел насобирать за предыдущий вечер. Во главе стола же восседал сам Феликс, одетый в монашескую рясу, небрежно подпоясанную толстой бечевкой, и небольшую позолоченную корону, и степенно осматривал свою публику сквозь ниспадавшие пряди волос.