Анастасия Краун - Экзопулус вздымает волны

— Я? Сейчас скажу… — Макс принял серьезный вид, но, вопреки стараниям, название заведения, обучающего тонкостям интерьерного дизайна, упорно не вспоминалось. К счастью, дальше этой фразы диалог продолжиться не успел, так как открылась дверь и в проеме образовалась фигура Лики. Она позвала Макса за собой, на что в ответ последовал невиданный доселе энтузиазм.

В коридоре, еще не до конца оправившись от внезапной удачи, Макс попытался разрядить обстановку и дополнить внезапную прогулку галантной беседой — про неимоверное везение с приездом Феликса, про важнейший, почти исторический для галереи день, сдобрив все изящными комплиментами самой Лике.

Лика, однако, любезные речи не оценила, и ее вид остался холодным и бесстрастным. Образовалась неудобная пауза, мастерски выдержав которую, девушка небрежно подняла левую руку и указала на незнакомца, сидящего на дальнем пуфике около скульптуры, выполненной из алюминиевых спиралей, и усиленно что-то записывающего в планшете, периодически отрывая взгляд и пристально рассматривая редких посетителей.

Прядь его темных волос спускалась при наклоне головы и закрывала правый глаз, но незнакомец, казалось, этого не замечал, как и темно-синего пятна, уютно расположившегося внизу красной клетчатой рубашки, одетой поверх черной спортивной майки.

— Он так сидит около трех часов, — сообщила Лика.

— Терпеливый, у меня бы так не получилось, — попытался сострить Макс, но по взгляду Лики понял, что это было лишним.

— Он вначале прошелся по всем залам, не особо задерживаясь, а потом выбрал это место.

— И… в чем проблема? Может, ему пуфик нравится. Ну, или скульптура, тоже вариант…

— Ты его знаешь? — перебила Лика.

— Нет, конечно… — удивился Макс, после чего осторожно добавил. — А почему леди сочла возможным, что я могу его знать?

— Потому что он подозрительный. — Лика внимательно посмотрела на Макса. — Какой-то странный. Как и ты. И твой друг. Кто знает, может, это еще один твой друг.

— Я первый раз его вижу, да и друзей у меня не особо много, тем более странных, — по возможности твердо сказал Макс, но высказанное предположение ему совершенно не понравилось.

— Ну и хорошо, — как бы между делом бросила Лика, и, поправив слегка отошедшую манжету, добавила: — У меня дела, приятно было пообщаться, — после чего отвернулась и бесшумно ускользнула к себе.

Безусловно, что-то начинало идти не так, неправильно, непродуманно и слишком быстро. Знакомство с галереей ограничивалось всего лишь тремя неполными днями и несколькими далеко не самыми откровенными беседами, да и Макс обычно относил себя к людям, не страдающим отсутствием коммуникабельности и сообразительности, но здесь даже ему захотелось закончить этот безумный сериал или хотя бы нажать кнопку паузы на день-два, отдышаться, осмотреться, обдумать. Поддавшись лихим мыслям, в полной прострации, Макс побрел назад, но, отрыв дверь, обнаружил за ней только мающегося среди коробок Елисея, который дернулся по направлению к нему:

— Я вот что подумал! Феликс же приедет сегодня вечером, так он все меняет, помнишь, Полина еще говорила? В общем, зал мы не будем сейчас делать, кто знает, что он придумает, надо его подождать, а потом будет уже все понятно. А еще я подумал, может, мне стоит попробовать сделать статую? Сейчас же модная тема про увлеченность и зависимость человека и техники, так пусть, например, голова будет из проводов. Или все-таки нарисовать такую голову как картину? Как думаешь, что лучше пойдет?

— Где… Феня? — растерянно произнес Макс.

— Феня? Он… — Елисей удивленно посмотрел на Макса, — вышел…

— Куда?

— Не знаю… куда-то вышел…

— Пойду поищу его, — Макс поймал немой вопрос в глазах Елисея и добавил: — А насчет головы с проводами — лучше сделать оба варианта, картина и несколько скульптур, тогда уже получится инсталляция, и можно отправить на выставку.

— Точно! — вдохновился Елисей. — Надо теперь по наброскам подумать…

Елисей продолжал рассуждать вслух, лелея свою новую идею, но Макс, уже успев выскочить в коридор, отправился на поиски Фени. Долго искать не пришлось, ибо Феня оказался в комнате неподалеку, как оказалось, являющейся кабинетом престарелого профессора. Кожедубов-Брюммер и в оформлении интерьера был до неприличия консервативен: на первый взгляд, в его кабинете не было ни одной вещи, исполненной позже 50-х годов XX века. Как потом выяснилось, большую часть мебели Ефим Иосифович перетащил из своего дома или с дачи, где едва ли не все его столы, кресла и шкафы были выполнены из дуба, к которому питалось особое предпочтение.