Дарья Калинина - Муха с татухой

— Глупая ты собака! — сказал ему Саша, но Барон не обиделся.

В полном упоении, что вновь видит своего обожаемого хозяина, пес носился кругами. А ведь они не виделись буквально десять минут. Но Барон уже успел соскучиться.

Саша сел в машину, включил обогрев и сунулся в Интернет. Начать свои поиски он решил с профессора Герасимова.

Ссылок на Петра Потаповича выскочило неожиданно много. Все они касались его научных работ, посвященных истории Индии и Тибета. Имелась тут и фотография, очень благопристойное лицо пожилого человека с умным и чуточку ироничным взглядом. Так и должен выглядеть ученый. С этим все было в порядке. Удивило Сашу другое.

Годы жизни Петра Потаповича, вот что вызывало у сыщика неподдельное изумление. В той книге, которую им дала соседка, годы жизни не указывались. А Википедия разоблачающе заявляла, что родился ученый на заре прошлого века. И стало быть, к нулевым годам века нынешнего он должен был быть уже убеленным сединами старцем. В двухтысячном ему должно было стукнуть девяносто с очень приличным гаком.

Конечно, случается, что люди доживают до таких лет. Иногда этими людьми оказываются даже мужчины. Некоторые из таких старичков даже умудряются жениться на молоденьких женщинах. Но все же трудно было представить, чтобы в столь почтенном возрасте Герасимов отправился куда-то один или, во всяком случае, без своей молодой жены, сумел найти и приобрести для них новый дом, все бы там устроил и остался там поджидать прибытия любимой женушки.

— Хотя это отчасти объясняет ту поспешность, с которой Елена Пастушкина продала свой дом тут. Когда у тебя мужу девяносто пять, то тут дорога каждая минута вашего с ним общения.

И все же кое-что смущало Сашу в этом всем.

Он сходил к соседке, вернул ей книгу и между благодарностями ввернул:

— Все-таки удивительно, что Елена вышла замуж за такого старика.

Та удивилась:

— Какого старика?

— Ну, этот Герасимов, я так понял, он был уже глубокий старик.

— Кто старик? Петр Потапович? С чего ты взял?

— Мне показалось, что вы так сказали.

— Не могла я такого сказать! — решительно возразила соседка. — У них с Леной разница в возрасте, если и была, то совсем небольшая. Ей тридцать пять, ему сорок, может быть, сорок пять. До старости им обоим было еще очень и очень далеко! Да что там говорить, я тебе сейчас нашу общую фотографию покажу. Мой муж нас снял как раз незадолго до отъезда Леночки. Пленку он проявил уже после ее отъезда. Получилась мне карточка на память.

Из недр шкафа на свет был извлечен пухлый альбом. Саша отметил, что пыли на нем не было. Значит, альбом доставали, и довольно часто.

— Вот эта фотография. Видишь, профессор совсем не стар.

На фотографии было четко видно двух женщин, в одной Саша узнал свою знакомую. А вторая, надо понимать, и была та самая Леночка Пастушкина — жена профессора Герасимова. Сам профессор и впрямь был далек от старости. Среднего телосложения, симпатичный, смуглый и темноволосый мужчина. Смотрел он куда-то в сторону и, кажется, просто не замечал, что его фотографируют.

— А вот тут мы уже с Леночкой вдвоем. Профессор, как заметил в руках у мужа фотоаппарат, сразу же встал и ушел. Леночка нам потом объяснила, что в Индии считается дурным знаком, когда тебя фотографируют. Мол, там считают, что у тебя крадут душу. Мы-то в такую глупость не верим, но профессор так долго жил в отдалении, что проникся суевериями тех мест, где побывал.

Ага! Все понятно! Или, наоборот, совсем непонятно.

Мужчина на фотографии никак не мог быть профессором Герасимовым. Значит, под личностью доктора исторических наук господина Герасимова с Леночкой Пастушкиной проживал совсем другой мужчина. И очень может быть, что этот человек к Герасимову вообще никакого отношения не имел.

Но все-таки Саше казалось, что связь должна быть.

— Потому что муж Лены перед соседями назвался, скажем, не инженером-электриком по фамилии Смирнов. И не химиком-провизором Ляпуновым. Почему бы и нет? Никто из соседей не стал бы проверять достоверность его легенды. Это ведь так у него спросили из простого любопытства. Но этот человек выбрал себе именно профессора Герасимова в прототипы. Это неспроста.

В это время во двор из дома вышла Марго. Вид у нее был утомленный.

— Все еще молится, — сказала она и пожаловалась. — Так долго! Мулла и тот быстрее обернулся. А этот все стоит, все кланяется, все чего-то просит.

— Послушай лучше, что я узнал! Герасимов был совсем даже не Герасимов, а кто-то совсем другой.