Кэролайн Данфорд - Смерть в хрустальном дворце [litres]

– Мне придется дюжину раз принять ванну, чтобы смыть с себя всю грязь этого места, – сказал он мне.

Я улыбнулась.

– Я тебя прекрасно понимаю, – тихо ответила я. – Но у Портера есть любовница отсюда, которой он любит хвастаться перед своими друзьями. Не вижу, как это могло вызвать ревность, если он сам хотел ее демонстрировать.

– А фон Риттер мог предложить ей что-то получше?

– Штрафные санкции здесь не лишение работы, а лишение жизни, – ответила я.

– Но не когда ты оказываешься в Германии, – заметил Бертрам.

– Богатый мужчина, значительно старше тебя по возрасту, с беременной женой, которая может умереть при родах, является одним из лучших вариантов, как мне здесь описали, – пояснила я.

Бертрам содрогнулся.

– Следи за собой! Я же должна тебе понравиться.

– Кто она? – спросил Бертрам.

– Другие не знают. Хотя не любят Портера.

– Я не понимаю, как это может нам помочь, – признался Бертрам. – Согласен, что это очень хороший мотив, но если нет доказательств, то это только ничем не подкрепленные выдумки. Это даже меньше, чем у нас есть на Готтлиба. Они вполне могли спорить из-за того, что фон Риттер отказывался официально признать его своим сыном.

Я кивнула.

– Я долго думала над тем, зачем убивать благодетеля, который также является твоим отцом, пусть это и неизвестно всему миру. Но предполагаю, что если барон упорно отказывался его признавать, то Готтлибу захотелось отомстить.

– Возможны оба варианта, но у нас нет доказательств ни по одному, ни по второму, – заметил Бертрам.

– Можно было бы расспросить любовницу Портера, – задумчиво произнесла я. – Девочки сказали, что она работает по контракту. У мадам Труди в кабинете наверняка лежат копии всех заключенных договоров.

– А ты знаешь где?

– Мы можем притвориться, будто хотим поговорить с ней насчет контракта на меня, и подождать, пока она не выйдет из кабинета, а тогда уже порыться в бумагах.

– Звучит просто, – заметил Бертрам с явным сарказмом.

– Согласна, – сказала я, встала с табурета и взяла его под руку. – Пошли.

Бертрам не мог позволить себе вырываться, поэтому я потянула его на цокольный этаж. Как только мы оказались вне пределов слышимости всех, кто находился у барной стойки, он начал протестовать, но я тут же указала ему, что мы не можем знать, кто подслушивает за углом, и он замолчал. На самом деле у него появилось упрямое выражение лица. Я не посчитала это отказом, но отметила, что он будет снова и снова вспоминать этот день до конца жизни, если что-то пойдет не так.

Для разнообразия удача оказалась на нашей стороне. Мы увидели, как Труди выходит из кабинета, но нас она не успела заметить.

– Она должна была его запереть, – прошептал Бертрам мне на ухо.

Его бакенбарды щекотали мне щеку, и я с трудом удержалась, чтобы не захихикать. Может, дело было в том, что я выпила слишком много шампанского. Оно было сладким на вкус, с ароматом яблок, пузырьки восхитительным образом разливались у меня по языку, и я не подумала, что это на самом деле алкоголь, который я употребляю крайне редко.

– Пойди проверь, – сказала я Бертраму, когда Труди исчезла. – Может, нам повезет. Я буду сторожить в коридоре.

– Ухни как сова, если кто-то появится, – предложил Бертрам.

– С какой стати тут появиться сове… – открыла рот я, но он уже исчез.

Бертраму потребовалось несколько минут, чтобы найти, просмотреть и забрать нужный нам контракт, но время в коридоре для меня, где я оставалась в одиночестве, тянулось болезненно медленно. У меня крутило живот от беспокойства. Из-за того, что я не ела, но выпила, меня начало подташнивать. Мне стало так плохо, что я уже начала присматривать поблизости или растение в горшке, или ведро. Мое воспитание не позволяло мне извергнуть содержимое желудка на ковер. На самом деле я сомневаюсь, что мою матушку вообще рвало хоть когда-нибудь в жизни. Но я, похоже, получилась не такой стойкой. Я не могла уходить со своего поста больше чем на пару метров, а никакой емкости поблизости не наблюдалось. Вскоре позывы стали такими сильными, что я поняла: долго не выдержу. Я могла только молиться, чтобы никто не застигнул Бертрама врасплох. Я подошла к окну, мимо которого мы недавно проходили.

К счастью, оно не было закрыто решетками, как часто окна на цокольных этажах. Но его неоднократно красили, и эта засохшая краска мешала открыть окно. Однако с помощью туфли мне удалось ее сбить и высвободить шпингалет. Затем, приложив невероятные усилия, на которые я оказалась способна только благодаря дикой панике, я приподняла оконную раму и высунула голову наружу. Окно открывалось в глухой переулок, а не на оживленную улицу, и оказалось расположено выше, чем я рассчитывала, – примерно в двух метрах над землей. На меня с любопытством уставился большой полосатый кот. Я поблагодарила Бога за то, что это такое уединенное место, и меня вырвало на землю под окном. Мне мгновенно стало лучше, но ненадолго. У меня снова и снова крутило живот, снова поднималась тошнота волна за волной, и мне пришлось снова совершить это недостойное леди действие. И тогда я от всего сердца дала себе клятву никогда больше не пить шампанское [31] И я держу это обещание до сих пор. .