Алан Милн - Очень недолгая сенсация

— Как вы узнали, что я здесь?

— Наоми мне сказала. (Ну, поймет или не поймет?)

— Кто?

— На-о-ми.

— Наоми? Так она у вас? Чудесно!

— Да, она здесь уже несколько дней. (Вы ангел!)

— Скажите, вы не сердитесь, что я называю вас дядей Дереком? По голосу кажется, что немножко сердитесь. Мы с Наоми иногда в шутку вас так называли. (Прекрасно. Теперь я снова вполне законнорожденная.)

— Рад и польщен быть вашем дядей, мисс Питман. И все же я думаю, это слишком много для старшего брата Наоми.

— Она просто шутит так. На самом деле она очень нежно относится к брату.

— Прекрасно. (Да она быстра, как молния, эта девушка.)

— Как дела у Наоми?

— Прекрасно. А вы поправились?

— Да, благодарю вас. (Поправилась?)

— Наоми мне рассказывала о вашей лодыжке. Как вам не повезло! Как нога сейчас?

— Все в порядке, мне просто надо быть осторожной. (И я действительно буду очень осторожна.)

— Отлично. Дело в том, что я звоню узнать, не можете ли вы приехать завтра утром и пробыть с нами целый день? Я заеду за вами в десять. Подходит?

— Чудесно.

— Замечательно. Тогда в десять.

— Спасибо большое. До свидания… дядя Дерек.

— До свидания… Элис.

— Передайте вашей сестре от меня привет. Скажите, что я жду не дождусь, когда мы снова увидимся.

— Обязательно. До свидания.

— До свидания.

Они положили трубки.

Дерек думал: «Так вот она какая, эта Нэнси. Что за девушка!» Вопрос, кто пишет книги за Арчибальда, для него теперь был решен.

Нэнси думала: «Отлично, Дженни. Я так и знала, что ты справишься. Он кажется довольно умным. Следует это как-то отпраздновать».

Она вернулась за свой столик и заказала crème de menthe [27] Мятный ликер ( фр. ). к кофе.

— Это полезно для пищеварения, правда? — спросила она у метрдотеля. — То есть ведь он целебный?

— Несомненно, — уверил ее метрдотель.

Подобный разговор, но по поводу двойного виски, происходил в лучшей спальне в Феррис.

— Если бы это касалось меня, то ни за что, — сказала миссис Приджен.

— Но, дорогая моя миссис Приджен, бренди — это первое, что рекомендуют врачи в случае шока. В сущности, это единственный способ прийти в себя, когда пабы уже закрыты.

— Вот именно, мистер Фентон. И, очевидно, они рекомендуют сначала выпить бутыль бургундского, я полагаю. — Она подняла бутылку к свету, чтобы удостовериться, что мистер Фентон следовал распоряжениям врача.

— Ну что вы, чем может повредить бургундское?

— Это мы узнаем завтра, тем или иным образом. Вам нужно что-нибудь еще?

— Нет, спасибо.

— Ну и не сидите не читайте слишком много. Надо дать голове отдохнуть, я бы сказала.

Арчибальд возопил в душе: «Ради Бога, уходите», а вслух сказал:

— Я так и сделаю.

— Тогда я вас покидаю.

— Доброй ночи, миссис Приджен.

— Доброй ночи.

Мистер Фентон остался наедине с Платоном. Полгода назад он был приглашен на симпозиум под названием «Книги, которые оказали на меня влияние». Назвав «Государство» главной из них, мистер Арчибальд Фентон приобрел привычку брать книгу с собой в постель (когда спал один) с намерением когда-нибудь постичь, заслуживает ли она почета, который он ей оказал. И теперь, откинувшись на подушки, освещавшие повязку на голове, он героически приступил к чтению.

«Так какое же познание, Главкон, могло бы увлечь душу от становления к бытию?..»

Потрясающе!

Если бы только его мог видеть издатель…

Был день рождения мисс Джулии Трехерн. Ей исполнилось тридцать девять. Она сидела в постели, рядом поднос, на коленях письма и пакеты, как распечатанные, так и еще не открытые. Выглядела она восхитительно.

В свой тридцать девятый день рождения Джулия решила лениться и собиралась оставаться в постели, пока не придет пора готовиться к встрече за ленчем. Подготовка всегда была занятием долгим, хотя и захватывающим. Полчаса в ванной, полчаса перед зеркалом, полчаса на то, чтобы решить, что надеть и одеться в выбранный наряд. Ленч назначен на половину второго. Она может не вставать до половины двенадцатого. А сейчас только десять. О благословенная постель!

Ей было тридцать девять, но благодаря ее стараниям за туалетным столиком, никто не мог поверить в это, поскольку одним из недостатков Новой Косметической эры было то, что поиски молодости, пусть и успешные, становились нескончаемыми. В своем натуральном виде, доступная лишь взорам мужа и горничной, мисс Трехерн выглядела не больше, чем на тридцать. Пытаясь с помощью косметики изобразить двадцатидвухлетнюю девушку, какой она, судя по свидетельствам ее артистической карьеры, никак не могла быть, она сразу же оказывалась дамой лет сорока пяти. Но ее лицевые кости были вылеплены так удачно, что этой красоты ничто не могло скрыть.