Татьяна Луганцева - Запутанная нить Ариадны

— Ведь после этого вопроса последует другой? — Олег был совершенно разбит и раздавлен.

Аделина сидела в соседнем помещении за стеклом и внимательно наблюдала за ходом допроса.

— Это моя домработница, — наконец ответил Олег.

— Имя? Фамилия?

— Людмила Соколова.

— Возраст?

— Около пятидесяти. Точно я не знаю, как-то не отмечал ее дни рождения.

— Сколько она у вас работала?

— Вот как Женя стала жить со мной, так ее и наняли. Старую домработницу уволили, известно по каким причинам.

— Как и когда убили?

— Точную дату не помню. Около двух месяцев назад. Как Женя и говорила, она ударила ее по голове, потом мы ее сожгли и зарыли.

— Молодец, пока четко излагаешь! Верю каждому слову, пока… — пригладил волосы Степан Ильич, откидываясь на спинку стула. — И за два месяца никто Людмилу не хватился?

— Об этом Женя позаботилась. Она изначально искала одинокую иногороднюю женщину. Ей предлагалась работа с небольшой зарплатой, но зато с бесплатным проживанием в небольшой комнате для прислуги. Вот никто и не хватился. Потому что некому было.

— Хорошо, Олег. И теперь вопрос, которого вы так боялись. Где Маргарита? — спросил Валентин Рудольфович.

— Я не могу… Женя меня не простит. Это важно для нее, понимаете?

— Олег, мы все понимаем, но ваша с Женей история закончена! Где вы держите Маргариту? Она жива? — спросил Колесников.

— Это всё Женя, это всё она… Я не видел Марго. А Женя ездила раз в неделю поиздеваться над ней и отвезти ей воды и какой-нибудь еды. Она рассказывала, что Марго одичала, начала сходить с ума, ест сырую картошку. Женя смеялась, что сейчас это модно — быть сыроедом. А я… я не хотел этого видеть.

— Ага! Не вижу, значит, вроде и не участвую, — кивнул Степан Ильич. — Удобная позиция, правда, не освобождающая от уголовной ответственности и мук совести. Где она?

— Женя сказала, что ее сестра слабачка, что ребята, сидящие в одиночках, тоже сходят с ума.

— Где она? — повторил свой вопрос Степан Ильич.

— У меня есть еще дом в деревне, от бабки достался. Деревня вымерла. Молодежь уехала, старики ушли естественным путем. Женя наняла рабочих, они вырыли подпол, вот туда на цепь она и посадила Марго. А некоторое время та связанная, с кляпом во рту лежала у нас в квартире. Правда, один раз смогла освободиться и чуть не сбежала.

— Наверное, тогда она и написала записки с просьбой о помощи и рассовала их в одежду, — посмотрел следователь на Валентина Рудольфовича.

— Записки в одежде? — удивился Олег. — Через них вы и вышли на нас?

— Но Евгения первой должна была найти эти записки, — размышлял Валентин Рудольфович.

— Женя кричала, что не будет носить обноски сестры, что всё или выкинет, или отнесет в комиссионку, а себе купить новую одежду. Наверное, Марго услышала это, — ответил Олег, опуская голову.

— Говорите адрес деревни. Ваша жена сполна ответила за то, что у нее была такая сестра и такой муж, — сказал следователь. — Оперативная группа, на выезд!

— Хорошо, что я настоял, чтобы ты не ездила, — сказал Валентин, с аппетитом поглощая угощение. Он заехал к Аделине домой, чтобы рассказать о ходе операции.

Аделина пожарила картошку с белыми грибами и котлеты, а еще нарезала салат и сварила компот.

— Как вкусно! Я так проголодался!

— Рассказывай, как всё было! — в нетерпении попросила она.

— Ну что… Всё, как сообщил этот малахольный. Еле нашли эту деревню, даже указатель с названием сгнил. Дома — развалюхи, рядом лес. Меня не покидало ощущение, что сейчас из чащобы выбежит стая волков и набросится на оперативников. Ну а дальше… — вздохнул Валентин, — яма, обитая листами металла, жуткий запах экскрементов и эта несчастная на цепи. Состояние у нее ужасное, но жить будет. Я звонил в больницу.

— Марго сошла с ума? — спросила Ада.

— На вопросы она отвечала, но я не психотерапевт. Не думаю, что Маргарита в прямом смысле сошла с ума, но то, что у нее психологическая травма, это несомненно. Больше скажу, люди в таком состоянии до конца никогда не выздоравливают. Главное, вернуться к нормальной жизни с минимальными потерями, но с потерями. У Марго дистрофия, выпали почти все волосы, испортились зубы, развилась светобоязнь. Ты права, она умерла бы страшной смертью. Если бы не ты, Ада! Я не знаю, совершала ли ты плохие поступки в жизни…

— Еще бы! — хмыкнула Аделина.

— Так вот, сотню из них можешь скинуть за спасение этой несчастной.

— Я не ради спасения своей души, я просто переживала за нее. И спасибо, что поверил в мои предчувствия.