Александр Расев - Убийца 20 лет назад

Он остановился, наблюдая, как сосредоточенно рассматривает она цветок за цветком, чуть склонив голову, волосы блестели на солнце, губы шевелились, пальцы быстро скользили по ветке. Ему вдруг захотелось, чтобы цветков было именно три, чтобы он мог обнимать эти плечи, целовать их, слушать этот смех… Но "счастливых" не оказалось, Мария, нахмурившись, бросила ветку в палисадник и быстро зашагала к дому. Андрей догнал ее и взял под руку.

Что, расстроилась? – весело спросил он.

Надо больно. Нет, значит не судьба. И только.

А если еще ветку поискать? Я не забыл, как это делается.

Не стоит, да и Александра Константиновна волнуется, наверное.

Они пришли домой вместе, их посадили за стол рядом, Андрей быстро опьянел от встречи с домом, от еды, от водки, все пытался куда-то идти, его не пускали, потом сдался, дал уложить себя на диван и уснул.

Проснулся, когда солнце уже вовсю властвовало в комнате. Как в детстве, прищурив глаза, он следил за солнечными зайчиками, отражавшимися в зеркале, вдыхал запах цветов, льющийся в открытое окно. На кухне мать стучала кастрюлями, текла вода, на улице мальчишки с криками гонялись друг за другом. Все было как раньше, как тогда, когда он уходил с бритой наголо головой, зажав в руке отцовский рюкзак. Это наполняло таким ощущением счастья и силы, что хотелось одновременно и лежать, наслаждаясь покоем и теплом родного дома, и бежать куда-нибудь по знакомым тропинкам.

В комнату заглянула мать.

Андрюша, ну что ты все лежишь? Завтрак на столе давно. Вставай.

Не хочется, – ответил Андрюша, улыбаясь широкой, во все зубы, улыбкой. Но сразу же встал, натянул штаны и пошел умываться.

Уже за столом, доедая любимую им с детства золотистую пшенную кашу и прихлебывая крепкий, до черноты, чай, спросил:

А что, Мария здесь часто бывает?

Мария? – удивленно переспросила мать, – А чего ей здесь бывать?

Вчера она сказала, что ты просила меня встретить…

Сама напросилась, а мне что – пусть встречает.

Было видно, что разговор о Марии матери не нравился, она громче застучала посудой, Андрей не стал ничего уточнять. Не спросил он и о Катерине.

Первые дни, наслаждаясь домом и родным городом, он много гулял, разыскав старых друзей. Они обошли любимые с детства места, сбегали на рыбалку, прихватив водку и просидели ночь у костра, а утром благополучно проспали весь клев.

На работу устроился быстро. Его квалификация и опыт электромонтажника были для небольшого химического завода подарком, ему даже дали отдохнуть недельку, "прийти в себя", как сказал полный и вечно потный начальник отдела кадров.

Июнь выдался в тот год особенно жарким, в городе уже с утра нечем было дышать, листья на деревьях поникли, асфальт проваливался под острыми женскими каблучками. Все основное время молодое население города проводило на речке.

Андрей с удовольствием плескался в прохладной воде, выскакивая на берег, чтобы отдышаться или покурить, и снова уходя под воду. Плавал он великолепно. Даже сибирские реки подчинялись его силе и умелым взмахам рук, что уж говорить об этой спокойной, прячущейся в кустах речушке.

Вынырнув в очередной раз, он заметил на берегу стройную девичью фигуру в ярком купальнике и узнал Марию. Она стояла у самой воды, подставив солнцу не загоревшее еще тело, закрыв глаза и сладко улыбаясь. Андрей как можно тише подобрался к ней, набрал в ладони воды и хотел уже плеснуть, но Мария открыла глаза и счастливо засмеялась:

Привет! Вот ты где, а я уж думала, опять уехал куда. Глаз не кажешь.

Как-то все занят был. А ты хороша! – не сдержался от восхищенного возгласа.

Да? – лукаво повернулась в сторону красавица. – Спасибо за комплимент. Думала, и не заметишь.

Такую как не заметить. Парни вон все головы посворачивали.

А-а-а, – пренебрежительно махнула рукой, – совсем не свернут. Глупые они все. Парни вообще глупые.

Все? Так ли уж все?

Ну, может, за некоторым исключением.

А я попадаю в число исключений?

Пока не знаю. Поживем, увидим.

Хочу быть исключением! – воскликнул Андрей, подхватил Марию на руки и понес в воду.

Ощущение тяжести красивого женского тела в руках, ее дыхание у покрасневшего уха, грудь, прижатая к самому лицу, сводили с ума. Опустив свою "добычу" в воду, бережно, боясь уронить, причинить боль, показаться неловким он какое-то время так и стоял – не было сил расцепить руки.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».