Дарья Донцова - Улыбка 45-го калибра

– Ваня Реутов сказал, что я спасла класс! – гордо заявила Машка и присела около коробка. – Ой, какие миленькие.

– Почему они у меня в спальне?

– Пищат очень ночью, – бесхитростно пояснила девочка, – их подкармливать надо. Вот тебе бутылочки, вот смесь, ну я пошла, спокойной ночи, муся!

Не дожидаясь моего ответа, Манюня выскочила в коридор. Я уставилась на щенят и котят, ровным слоем лежащих в коробе. Да уж, спокойной ночи не будет!

Время с полуночи до шести утра я провела, запихивая соску в рот тем щенятам, которые казались послабее. Видя, как хозяйка вытаскивает из ящика ее очередного детеныша, Черри начинала изо всех сил вертеть хвостом. Очевидно, дети надоели пуделихе до остервенения, но природная интеллигентность и деликатность не позволяли ей выскочить из короба и убежать куда глаза глядят. Я обычно тяжело переношу ночь без сна. Вот не есть могу сколько угодно: день, два, неделю, но не спать! Мой организм устроен так, что требует как минимум десяти, а еще лучше двенадцати часов, проведенных под одеялом. Как правило, около полуночи глаза закрываются сами собой, и приходится прилагать отчаянные усилия, чтобы их открыть. Но сегодня, как ни странно, сон ко мне не шел, его отгоняли мысли. Руки разводили молочную смесь, поили бесконечных кутят, а голова думала совсем о других вещах.

Я понимаю теперь, почему убили Анну Константиновну, я даже догадываюсь, кто сделал ей инъекцию. Допустим, что Олег Игоревич, Орест Львович и Регина наняли киллера, возможно, это сделал Леонид Георгиевич? Не суть важно, кто и чьими руками это сделал, главное, знаю, за что уничтожили заведующую отделом кадров, кому это было нужно!

Но доказательств нет! А без улик – это просто пустые разговоры, и Жанна очень хорошо понимает данный факт.

Я отложила в сторону последнего «бурундучонка» и принялась за «лисят». Честно говоря, совсем не представляю, где искать пропавшее яйцо, поэтому надо как можно быстрее найти человека, «заказавшего» Анну Константиновну, и сообщить это Жанне, тогда она расскажет мне о судьбе яйца, и я наконец сумею снять с себя обвинение в краже. Конечно, лучше всего было бы попросить Валю Колоскову дать письменные показания, но она не захочет. Валентина замужняя женщина. Хотя, если предложить ей денег! Эх, зря сразу не догадалась!

Утром, ровно в десять, я позвонила в лабораторию и занудила:

– Орест Львович, это Даша, у меня ребенок заболел.

– Ну и что? – хладнокровно поинтересовался заведующий. – Имей в виду, тут работы по горло, я не собираюсь пробирки мыть. Желаешь сидеть дома, тогда увольняйся, на твое место живо желающие найдутся!

– Ой, ой, ой, – запричитала я, – ну не ругайте, случайно вышло, дети, они всегда не вовремя болеют.

– Мне на это наплевать, – гавкнул Орест Львович.

– Ой, ой, ой, только хотела спросить, можно задержусь немножко? После обеда подъеду и все-все сделаю, не сомневайтесь!

– Хорошо, – весьма недовольно протянул начальник, – надеюсь, подобная ситуация не станет повторяться регулярно.

– Ни боже мой, только сегодня! – выкрикнула я и побежала к «Пежо».

Я довольно долго жала на звонок Валиной квартиры, но дверь никто не открыл. В недоумении посмотрела на часы. Одиннадцать утра. Может, Валя отправилась в магазин, и потом, она же работает где-то. Ну и дурака я вчера сваляла, не предложив женщине сразу денег, нет бы додуматься. Ведь Валечка при виде трехсот долларов мигом рассказала все про Олега Игоревича, а предложи я пятьсот, небось согласилась бы написать все это на бумаге. Да уж, дурная голова ногам покоя не дает.

Погода сегодня радовала москвичей теплым солнышком. Я спустилась на первый этаж, вышла во двор и устроилась на скамеечке рядом с молодой черноволосой женщиной, прогуливающей двухлетнего карапуза. Курить я не стала, просто сидела, изредка поглядывая на дверь подъезда. Ох, чует мое сердце, зря провожу время. Надо ехать на работу, а вечером рулить к Вале.

Крохотный ребеночек, то ли мальчик, то ли девочка, подковылял к скамейке и уцепился ручонками за мою коленку. Я улыбнулась ему. Карапуз расплылся в ответ в радостной улыбке и сказал:

– Мака киса дяка.

Я кивнула.

– Мака киса дяка, – повторил ребенок.

– Плохо говорит пока, – обрадованно сообщила мать, – все соображает, прямо, как десятилетний, а слова еще не получаются.

– Как же вы его понимаете?

Девушка пожала плечами:

– Сама не знаю. Вот сейчас она сказала: «Маше дали кису».