Дарья Донцова - Улыбка 45-го калибра

Вилка с насаженной на нее картофелиной выпала у меня из рук.

– Рита?

– Ага, парик надела и накрасилась по-другому, здорово?

– Да уж, – пробормотала я, – кто бы мог подумать, что прическа способна так изменить человека. Слава богу, а то думала, что у нас опять гости!

– Терпеть не могу посторонних в своей квартире, – сообщила Ритка, потряхивая серебристой челкой, – кстати, у меня в доме затеяли капитальный ремонт, батареи менять будут. Шум, грязь, жуть. Поживу у вас еще месячишко, подожду, пока Масик обрастет.

– Тебе же на работу к девяти, – попыталась я остудить пыл Замощиной, – рано вставать придется.

– Это еще почему? – возмутилась Ритка.

– Ну, – пустилась я в объяснения, – от нас не так-то легко до центра Москвы добраться. По дороге, правда, ходит автобус…

– Ты забыла, что у меня машина? – спокойно парировала Ритка. – Кстати, ее наконец-то починили.

В полном изнеможении я отодвинула тарелку и пошла на второй этаж. Терпеть Замощину с ее лысым котом еще месяц! Страшнее перспективы просто нет. Хуже было только, когда в моем доме случайно оказались две бывшие свекрови и принялись всех воспитывать.

Чувствуя себя бесконечно усталой, я открыла дверь, и тут же нечто черное, довольно большое с громким рычанием кинулось мне на грудь. Упав на спину, я уже через секунду поняла, что это обезумевшая от материнства пуделиха.

– Черри, – сердито сказала я, садясь, – ты с ума сошла? На хозяев бросаешься. И как ты очутилась в моей спальне.

Тут из угла донесся многоголосый писк, и я увидела короб с копошащимися комочками. Их было подозрительно много. Я подошла и стала пересчитывать детей. Так, черненькие и беленькие, это плод любви Черри и Гектора, собачки Сыромятниковых; рыженькие, смахивающие на лисят, детки Юни; далее идут котята, посередине спит лысый Масик. Похоже, кот решил не покидать теплое местечко, пока на теле не отрастет шуба. Минуточку, а эти откуда? Серых собачат, похожих на бурундучков, у нас не было. Бог мой, да их шестеро!

– Маня! – заорала я.

Послышался топот, и запыхавшаяся девочка влетела в комнату:

– Что случилось?

– Эти серенькие откуда взялись?

– Фаина Михайловна попросила пока у нас их подержать!

– Кто?

– Ну моя учительница по москвоведению, – сбавила тон Маруська. – Понимаешь, мусенька, она недоглядела на даче за собачкой, и вот результат! Целых шестеро!

– Мы тут при чем? – тарахтела я.

– А ее Гизела отказалась от детей, – неслась Манюня. – Фаина Михайловна целую неделю их сама выкармливала, ты представить себе не можешь, как это трудно!

Я вспомнила бессонные ночи, которые провела с бутылочкой в руке, и желчно сообщила:

– Ну да, куда мне!

Но Маруська не заметила ехидства.

– Просто ужасно! Но Фаина Михайловна не хотела их топить, вот и возилась. И тут, как на грех, ей подсунули Кильку, а у той сперли ночной горшок. Ну Фаина и обозлилась, никогда ее такой не видели. Влетела в класс и орет:

– Контрольная по всему курсу, отметка в журнал, учебниками и тетрадями пользовать нельзя!!!

Представляешь, как все мне теперь благодарны за то, что я их спасла?

Я пыталась переварить информацию. Фаину Михайловну, естественно, знаю. Милейшая дама, интеллигентная, всегда идущая детям навстречу. Контрольные она устраивает крайне редко и обязательно заранее раздает вопросы. Если она влетела в класс с воплем, значит, щенки успели довести бедняжку до изнеможения.

– Но при чем тут рыба-килька и ночной горшок? – осторожно поинтересовалась я.

– Мусик, – укоризненно сказала Маруська, – ты меня совсем не слушаешь! Фаина Михайловна пришла в школу с ночным горшком!

– Зачем?

– Чтобы туда писать!

Я в задумчивости почесала голову. Похоже, у милейшей дамы от усталости сорвало крышу. Может, подъехать завтра в школу и ненавязчиво посоветовать несчастной учительнице сходить к невропатологу? Ночной горшок – это как-то слишком!

– А его украли, – докончила Маня, – хотя, думается, просто выкинули по ошибке. Ну кому нужен горшок, а? Вот Фаина Михайловна и обозлилась донельзя на всех. Решила, что мы так по-идиотски с ней пошутили.

– У вас сломались туалеты?

– Нет, с чего ты взяла?

– Но почему Фаина Михайловна не могла воспользоваться обычным туалетом?

– Мусик, – покачала головой Манюня, – с тобой очень тяжело разговаривать, ты совершенно не слушаешь собеседника. Она же маленькая совсем, может провалиться в унитаз!

Я раскрыла рот. Насколько помню, Фаина Михайловна выше меня на целую голову и носит пятьдесят четвертый размер одежды.