Дарья Донцова - Обед у людоеда

Парень, которого я приняла за памятник, беззвучно приблизился и тоже начал разоблачаться.

– И что мы с ним сейчас тут будем делать? – поинтересовалась я, клацая зубами от холода. – А колготки снимать?

– Все-таки ты, Лампа, явно со сдвигом на сексуальной почве, – вздохнул Родион, – чулочки оставь, на…

Он протянул мне одежду парня:

– Зачем?

– Одевайся!

Через пару минут мы стояли друг против друга – я и юноша, которого Гвоздь назвал Китайцем. Он и впрямь походил на жителя страны Великой стены – малорослый, щуплый, только глаза не раскосые, а большие и выразительные.

– Давай, Китаец, двигай, – велел Родион и, выхватив из моих рук сумочку, сунул ее юноше.

Тот молча исчез в темноте, словно растворился. Тут только я опомнилась.

– Как ты сюда попал?

– Потом, все потом, – ответил Гвоздь и приказал: – Пошли!

Мы свернули на другую дорожку и как-то быстро оказались за оградой кладбища, прямо на шоссе. Там стояла большая блестящая иномарка с тонированными стеклами. Гвоздь впихнул меня на заднее сиденье, сам сел возле шофера и коротко бросил:

– Миша, дай ей кофе с коньяком.

Водитель открыл термос, наполнил пластиковую чашечку и ласково спросил:

– Бутербродик желаете? С осетринкой?

– Да что происходит, в конце концов? – заволновалась я.

– Потом, – тоном, исключающим любые споры, отчеканил Родион, – имей терпение!

Потекли минуты. Наконец раздался легкий стук. Родион приоткрыл дверь. Стоявший у автомобиля парень, не Китаец, другой, абсолютно мне неизвестный, тихо произнес:

– Все.

– Поехали, – бросил Родион.

Машина, сыто заурчав, покатилась по шоссе.

– Мы куда? – не выдержала я.

– В Вихрево, – спокойно пояснил Гвоздь.

– Но меня ждет на Октябрьской улице в доме восемнадцать Ольга Кац! У нее дневник…

– Знаю, – прервал Родион, – не волнуйся, дама едет с нами.

– Где?

– В другой машине.

Я обернулась. Сзади, светя фарами, двигался еще один автомобиль.

– Ты бы подремала, – предложил Гвоздь, – ложись на сиденье, укройся пледом и бай-бай. Утро вечера мудренее.

То ли я очень устала, то ли в кофе налили не только коньяк, но моя голова внезапно стала невероятно тяжелой, и я рухнула на кожаные подушки.

Как мы доехали до Вихрева, я не помню. Меня вытащили из машины и буквально внесли в комнатку. Какая-то женщина стащила с меня чужую, пахнущую табаком одежду и помогла лечь в кровать. Затем, проявив материнскую заботу, подоткнула одеяло.

– Спасибо, – прошептала я, чувствуя, как каменеют руки и ноги.

– Спи спокойно, детка, – ласково ответила тетка.

И через минуту заорала:

– Эй, Лампа, вставай!

От неожиданности я резко села. Одеяло свалилось на пол. В незавешенное окно бил яркий солнечный свет.

– Вставай, – повторил Родион, – давай умывайся и спускайся в гостиную, все ждут.

– Кто? – пробормотала я, тряся плохо соображающей головой.

– Там увидишь! – загадочно ухмыльнулся Громов и спросил: – Соблазнить решила?

Тут только я сообразила, что сижу перед ним в крохотных трусиках.

– Ой! – взвизгнула я и прикрылась подушкой.

– Проснулась? – спросил Родион. – Теперь, поторопись.

В роскошно оборудованной ванной я попыталась привести себя в порядок, но как прикажете это сделать, когда из подручных средств только расческа? Правда, мою одежду кто-то выстирал, и она аккуратно висела на кресле, распространяя запах ополаскивателя «Ленор».

Плюнув на внешний вид и сгорая от любопытства, я сбежала на первый этаж и пошла по коридору на звук возбужденных голосов.

В большой комнате сверкал накрытый стол. Возле каждой тарелки выстроились шеренги бокалов и рюмок. В центре красовались блюда с колбасами, сырами, зелень, помидоры, джем и тосты. Но гости еще не приступали к трапезе. Я огляделась. Так! Андрей и Валерия Корчагины, причем вид у них не слишком парадный. Он в потертых джинсах и простой клетчатой рубашке, она почему-то в костюме, больше всего смахивающем на пижаму. Чуть поодаль, в кресле у торшера, нервно теребя пояс от трикотажного платья, сидела Зюка, а у окна преспокойненько дымил сигаретой Леня Дубовский. В противоположном от него углу, возле столика с напитками, стоял взлохмаченный Борис Львович. Увидав, как я вхожу в гостиную, Родион мягко улыбнулся и произнес:

– Ну вот, теперь, когда все нужные лица в сборе, разрешите задать вам вопрос – никто не хочет полакомиться ликером «Айриш Крим»?

– Черт знает что! – заорал Андрей Корчагин. – Кто вам позволил? Как вы посмели притащить нас сюда под конвоем, словно преступников?