Ирина Хрусталева - Блеск и нищета хулиганок

– Ты сначала на себя в зеркало посмотри, а потом цветы дари да замуж предлагай, – отбрила сына мать. – Обрюхатить ее нужно, я тебе об этом давно говорила. Вот тебе и решение всех проблем.

– Я уже пробовал, ты же знаешь, ничего не получается. Она не дается, – недовольно засопел незадачливый «жених».

– Что значит не дается? Ты мужик или не мужик? – топнула баба ногой.

– Что ты ко мне привязалась? Не стоит у меня на нее, можешь ты это понять! – зло проговорил Геннадий и отвернулся от матери. «Вот пристала, дура старая», – про себя подумал он.

– Импотент чертов, – сплюнула женщина. – Тебе бы только на рыбалке своей сидеть и ничего больше не делать. Переломаю все твои удочки и спиннинги к чертовой матери, будешь тогда знать.

– При чем здесь мои удочки? – взвился Геннадий. – Они никому не мешают, попробуй только дотронься.

– Неужели ты не понимаешь, что это нужно сделать обязательно, и как можно быстрее? Хочешь, чтобы все насмарку пошло, да? Забеременела бы, никуда бы не делась и как миленькая бы в загс побежала. А как поставят печать в паспорте, тогда можно будет спокойно от нее избавляться, – зашипела баба, нахмурив брови.

– Да что я могу сделать? – повысил голос парень. – Тебе надо, сама и женись на ней.

– Не ори на мать, а то быстро зубы пересчитаю, – гаркнула баба. – Я тебе уже сказала, что нужно делать. Даю тебе сроку неделю, если не завалишь ее в постель и не женишься, потом пеняй на себя.

– Ты же видишь, она закрылась и не пускает никого. Как я к ней в комнату попаду? – не хотел сдаваться Геннадий.

– Не ори на мать, придурок. Я тебе уже сказала, как. На это, кроме двери, еще и окно имеется. Чтобы сегодня же все сделал, иначе я за себя не ручаюсь, – прошипела «тыква». – Я сегодня вечером постараюсь напоить ее «чайком», каким нужно, будет спать, как убитая. Тебе только и останется, что залезть да свою мужскую нужду справить. И так каждую ночь, пока не забеременеет. Ты хоть понял, что я тебе говорю, олух царя небесного? – снова гаркнула бабища и одарила своего сыночка ледяным взглядом.

– Понял, понял. Чего орешь-то, как потерпевшая? – огрызнулся парень и отвернулся от матери, в душе проклиная ее, на чем свет стоит.

«На меня говорит, а сама за собой не замечает. Воет, как пожарная сирена, на другом конце улицы небось слышно».

– Послал бог сыночка, весь в своего папашу недоделанного, – сплюнула баба, глядя на прыщавого сына. Она резко развернулась и пошла к дому, переваливаясь на своих коротких и толстых ногах, как утка. – Обо всем сама должна думать, не мужик пошел, а так, размазня одна. Полжизни с папашей угробила, теперь вот сынок такой же недоумок, – продолжала она шипеть, как змея. – Не хотела я его рожать, вот и не нужно было, толку все равно никакого.

Женя успела юркнуть за дверь и закрыться на замок так быстро, что «тыква» этого не заметила. Она схватилась руками за пылающие щеки и начала метаться по комнате из угла в угол.

– Что все это значит, черт возьми? Зачем им нужно тащить Надю в загс? Как там «тыква» сказала? Поставят печать в паспорте, тогда можно от нее избавляться. Ой, мамочки, – прикрыв глаза, простонала Женя. – Ничего не понимаю. Для чего им печать в паспорте? Думай, Женька, соображай. Может быть, этот дом записан на Надю? Точно, наверное, этот дом совсем не их, а Надюшин, и они хотят им завладеть. Елки-палки, неужели ради вот этих деревянных квадратных метров они посмеют убить человека? – и Женя, обведя хмурым взглядом комнату, обессиленно плюхнулась на кровать. Немного успокоившись, девушка начала думать и анализировать.

«А почему, собственно, я подумала про убийство? Ведь об этом речи не было. «Тыква» сказала – избавиться, а избавиться можно по-разному. Может, они задумали ее в психушку сдать? Не просто же так они пичкают ее какими-то таблетками? Господи, нужно что-то делать. Сидеть и ждать – это не в моем характере, но и лезть сейчас на рожон тоже, думаю, бессмысленно. А что, если?.. – от мысли, которая пришла в голову Евгении, губы растянулись в довольную и ехидную улыбку. – Точно, будем бить врага его же оружием», – пришла она к окончательному решению и, вскочив с кровати, побежала к двери. Женя открыла замок и, распахнув дверь, прокричала:

– Тетя, я решила, что действительно не права, и хочу попросить у вас прощения за свою грубость. Давай мириться.

И у «тыквы», и у Геннадия, который как раз в это время входил с улицы в дом, едва не отвалились челюсти до самого пола, глядя на лучезарную улыбку девушки. Женя еле сдержала хохот, который вот-вот готов был сорваться с ее губ при виде обалдевших «родственников». Особенно комично выглядела «тыква», с волосами, торчащими на макушке, как шерсть у бродячей собаки.