Олег Сидельников - Нокаут

Померкло небо, спрятавшееся за огромную, в стальных бляшках, подошву, великан опустил ногу, сплющил и мураша, и злобного паука…

— А-а-а-а! — пронзительно закричал Лев Яковлевич и вторично проснулся.

Рядом похрапывал Винокуров. И без того бледное, резко очерченное лицо «Викинга», с темными густыми бровями, словно серебрилось и, казалось, не живой человек лежит на тахте, а какой-то шутник завернул в простыню и уложил мраморную статую.

Но вот губы статуи зашевелились, забормотали непонятные слова. Сопако разобрал лишь «йес». Винокуров тоже, должно быть, спал тревожным сном. Лев Яковлевич наклонился к лицу шефа, напряженно разглядывая его, как если бы хотел запомнить каждую черточку. «Что, если… удрать? — мелькнула мысль. — Оторвал от семьи, обманул, раздавил, лишил спокойного доходного места в «Идеале», — экс-казначей все больше распалялся. — Сбежать?.. Душу высосет, паук проклятый! А?..— Сопако осенило: — Выдать! Выдать! По существу, я никакого вреда не причинял… Отделаюсь легко. Разоблачить! Сообщить!» — душа старика пела.

Сергей Владимирович пошевелился, открыл глаза. Сердце Льва Яковлевича с грохотом провалилось в живот и забилось, как в агонии. Экс-казначей отпрянул назад, тщетно пытаясь что-либо придумать в оправдание.

— Какого черта вы уставились на меня, как убийца на спящую жертву? — буркнул «Викинг». Он явно был не в духе.

— Я… я… я, — забуксовал Лев Яковлевич, силясь найти объяснение своему поступку. И неожиданно для самого себя, не отдавая отчета, для чего он это делает, рассказал от начала до конца, не опуская самых мелких деталей, рассказал дважды привидевшийся ему страшный сон.

Фрэнк помрачнел еще больше. Рассказ Сопако пришелся не по вкусу и даже, пожалуй, расстроил его.

— Стоило ли столько времени чесать языком, чтобы описать какую-то чушь! — резюмировал Стенли. — Только настроение испортили… Спите, наконец, черт бы вас побрал.

Лев Яковлевич послушно улегся и завернулся в простыню. Постепенно наплывала сонная нега… Вот и знакомые кружочки заплавали в сомкнутых глазах — красные, зеленые, золотистые. Кружочки разлетаются в разные стороны, плавно смыкаются

— А-а-а-а! — взвизгнул Сопако в третий раз, увидев рыжего муравья с головой Эфиальтыча.

— А-а-а-а! — как эхо, откликнулся кто-то рядом.

Лев Яковлевич вздрогнул и обернулся. Винокуров резко приподнялся с тахты и испуганно озирался по сторонам. Пожалуй, впервые экс-казначей видел шефа растерянным, охваченным страхом.

— Что с вами? — удивился Сопако.

— Так… укусил кто-то… не скорпион ли? — «Викинг» в смущении шарил руками под одеялами.

Никто его не кусал. Страшный сон, напугавший Льва Яковлевича, привиделся и Сергею Владимировичу Винокурову. Так и лежали до рассвета шеф и подчиненный, делая вид, что спят, и слушая младенческие вздохи Джо. Впрочем, и молодой «стиляга» спал не очень-то спокойно, изредка бормотал, вскрикивал. Видно, и ему снились малоприятные вещи.

Когда зарозовел небосклон, блудное академическое дитя затянуло нечто до того «стильное», душераздирающее, что посапывавший в будке огромный лохматый кобель выполз из своего обиталища, навострил обрубки ушей и, не выдержав испытаний, протяжно завыл.

Джо открыл глаза, сладко потянулся. Из дома выбежал румяный, поблескивающий после умывания водяными капельками на висках Сатыбалдыев и обрушился на пса:

— Ах ты, собачий сын! Чтоб ты сгорел! Гости спят, а ты вой поднял, — Сатыбалдыеву еще вчера тонким ходом удалось выяснить общественное лицо трех незнакомцев. Он вычитал однажды афоризм: «Журналист — рупор общественности» и потому старался произвести на газетчиков выгодное впечатление. — Ах ты, пес! Зачем выл?

— Это не пес, а я пел, — вступился за кобеля Джо. — Хау ду ю ду, мистер Сатыбалдыев?

— О! Почтенные гости проснулись? — хозяин засуетился. — Приятные ли сновидения посетили уважаемых писателей (хозяин умышленно произвел журналистов в литераторов)?.. Прошу, завтрак ждет, а затем, прежде чем отпустить вас, сделайте одолжение, ознакомьтесь с колхозом. Ведь я в некоторой мере… руковожу им, живу здесь, — румяный хозяин принял горделивую позу. — Получили установку — глубже вникать в жизнь… Я и вникаю, переехал сюда специально.

Сатыбалдыев лгал. Жил он в колхозе лет двадцать, в просторном доме, в километре от райцентра, однако считал долгом при удобном случае похвалиться своим глубоким проникновением в жизнь.

После сытного завтрака «высокие гости» в сопровождении председателя сельсовета двинулись к правлению сельхозартели. Там ожидал их «ГАЗ-67». Маленький юркий брюнет распахнул дверцу автомобиля.