Кондратий Жмуриков - Повесть о настоящем пацане

Впрочем, убогость интерьера дополнялась характерными деталями, которые ненавязчиво свидетельствовали о том, что это помещение принадлежит фонду мест, не столь отдаленных, а именно: решетчатое оформление окон, спец-модель лежанки – откидная, типа «нары», и прочие неуловимые признаки очень характерного места.

– Слышь, Кость, а че это? – приподнявшись на локтях спросил Дуболомов. – Это что – тюряга? А как мы тут?

Костик оставил попытки подняться и подчинился закону всемирного тяготения – он плюхнулся своим толстым носом в грязный пол и пробормотал:

– Я сам фигею.

Дуболомов тупо посмотрел на похожего на цыпленка табака товарища и понял, что думать в данном случае придется опять ему самому. И простой человеческий опыт ему подсказывал, что причинно-следственная связь – то же, что и последовательность происходящего. В настоящем не было ровным счетом ничего понятного, следовательно, приходилось отправляться в прошлое.

– Костик, а где мы вчера были? – с возрастающим ужасом поинтересовался Дуболомов.

В ответ ему раздалось такое беспомощное мычание, что стало ясно – то, что было вчера, до сих пор отдавалась в его голове болью. Дуболомов покачал своей головой и почувствовал, как в ней перекатывается раскаленный шар, вызывающий приступы тошноты и позывы покончить жизнь самоубийством – все явные признаки тяжелого похмелья.

Постепенно в голове появился оторванный от чего-то целого кусок воспоминания: торчащие из какой-то емкости ноги в синих полосатых носках.

– Кость, а у нас вчера не выходной, случайно был?

Напарник промычал утвердительно.

Это известие все объясняло: ни одного выходного не проходило без каких-нибудь приключений с непоправимыми последствиями. Но настолько непоправимыми последствия были впервые: обычно у Дуболомова «автопилот» срабатывал на квартиру своей подружки, с которой он потом до следующих выходных не мог помириться. В данном случае все вышло немного не так, а насколько «немного» – это и следовало выяснить путем логических умозаключений. Так как ни на нем, ни на напарнике не было одежды, а в комнате – то есть, в камере – было чудовищно холодно, то по всему выходило, что это – вытрезвитель. Значит, ни вещей, ни денег и, что самое печальное, ни оружия теперь было не видать, как своих ушей. К тому же, за такие проделки могли и из фирмы попереть в два счета, а это грозило испортить жизнь каждому из них, причем кардинально.

– Кость, что ж теперь будет-то?

Костик сокрушенно вздохнул и смочил слюной пол.

На размышления о загубленной жизни оставалось, по-видимому очень много времени: в коридоре царила тишина и, судя по всему, никто к судьбам гангстеров живого интереса не проявлял, хотя и могли бы.

Но только Дуболомов решил, что утро вечера мудренее и в его власти сделать себе вечер, примостившись на нарах поудобнее и предавшись объятиям Морфея, как внезапно стало ясно, что в тюрьме они не одиноки. Откуда-то издалека донеслось мерное топанье сапог и хозяйское позвякивание ключей.

Напарники замерли, а Костик даже попытался повернуть голову, после чего его вырвало. Дуболомов совершенно не обратил на это никакого внимания, потому что позвякивание превратилось в железное громыхание и стало ясно: у них через минуту будут гости. Подготовиться и встретить их достойно совершенно не оставалось времени – временное жилище было безнадежно испорченно, и с этим уже ничего поделать было нельзя. Можно было предположить, что, вполне вероятно, их будут долго и мучительно бить, но опыт говорил о том, что это не будет продолжаться бесконечно, а потому все это, в сущности пустяки.

Тем не менее, Дуболомов попытался – не без определенного успеха – сесть на нарах и придать своему лицу хоть сколько-нибудь осмысленное выражение – если можно было говорить в связи с этим лицом хоть о каком-то смысле. Тут же дверь с тривиальным скрежетом отворилась, и на пороге возник вполне логично ожидаемый милиционер и совершенно неожидаемый господин в хорошем костюме.

Дуболомов посмотрел на него с нескрываемым интересом, предполагая, что появление столь официального лица их судьбу изменит кардинально. Не ясно только было, в какую сторону.

Впрочем, тугоумие Дуболомова не позволило поразмыслить на эту тему как следует – он просто не успел.

– Ай-я-яй, – слащаво улыбаясь проговорил господин, обращаясь к милиционеру и заговорщицки подмигивая Дуболомову. – Как же можно – в таких условиях содержать людей? Видите, человеку плохо, он болен, а вы?