Кондратий Жмуриков - Принц и Нищин

– Хорошо…

– Вы приехали в Москву позавчера рано утром, – заговорил Адамов. – После чего пошли на сведение альбома Аскольда в его студию, где вы удачно напились, как то водится и у звезд эстрады, и у их двойников, до поросячьего визга или же искусно имитировали таковое состояние, и были благополучно доставлены в квартиру Андрея Арсеньевича на Кутузовском проспекте. Где и спали приблизительно до сорока минут восьмого. Вечером вы пошли на вручение премии «Аполло» – тоже под видом Аскольда, разумеется. Потом вы доехали до дома Романа Арсеньевича… Затем было куда веселее, – продолжал Адамов. – Вы приехали к Вишневскому…

– Я не был у него! – негромко проговорил Сережа и поморщился: слова отдались болью в поврежденном горле.

– Что?

– Вы говорили, чтобы я поправлял вас, если вы будете отклоняться от реального хода недавних событий… так вот, я вас поправляю: я не был в доме Вишневского и не видел Романа Арсеньевича.

– Потом вы поговорили с ним, – продолжал Адамов так, как если бы никаких слов Сережи и не было, – а потом, зная, что камеры в его кабинете выключены – он не переносит, когда его просматривают в моменты семейных разговоров…

– Да не был! Я! У него!

– …удостоверившись, что дело обставлено так, как и задумывалось, убили его.

Сережа застыл на подушке: вероятно, все силы его головых связок выплеснулись в две предыдущие протестующие фразы. Да и, попросту говоря, он был просто пригвожден к подушке заявлением Адамова. Последний же пристально смотрел на Воронцова и видел, что до того только спустя несколько секунд дошло, в чем, собственно, его обвиняют.

– Я? – пробормотал Сережа. – Я… убил кого? Виш… Виш-невского? Я? Вы бы еще сказали Березовского.

Он отвернул голову вправо и закрыл глаза.

– Я не был у Вишневского, – тихо произнес он, – не был.

– Но если не вы, значит, Романа Арсеньевича убил кто-то другой? – жестко выговорил Адамов. – В точности похожий на вас, т. е…

– Я не знаю…

– А вы знаете, что на оружии, из которого убили Вишневского, обнаружены ваши отпечатки?

Серая резиновая улыбка косо развалила лицо Воронцова надвое.

– Мои… отпечатки? А на чьей-нибудь заднице вы не обнаруживали моих отпечатков, господин Адамов? Нет? Жалко. Я… я был так наглухо… что мог хвататься за что угодно. Я… я…

Адамов резко прервал его:

– Но как же вы объясните тот факт, что орудие преступления мы обнаружили в вашем сером пиджаке?

– Это не мой пиджак… – тихо ответил Сергей. – Это не мой… мне сказал его надеть Фирсов.

– А это вы узнаете?

И перед глазами Сережи Воронцова возникла толстая ручка с золотым пером.

– Это? Это – узнаю. Это мне дал Фирсов, чтобы я подписывал автографы.

– Фирсов? Автографы?

– Да. А потом он сказал, что я могу оставить ее себе, потому что… типа подарок.

– А когда он ее вам дал?

– Когда? Да часов в двенадцать, наверно. Ночью уже, после церемонии этой… с премией. Я точно не помню. Пьян… пьянство – страшное социальное зло…

– Прекрасно, – сказал Адамов. – А знаете ли вы, что именно из этой ручки убит Вишневский?

На лице Сережи медленно расплывалось медоумение.

– Из ручки? Это как… как из пистолета, что ли?

– Поня-а-атно! – протянул Адамов и, коротко усмехнувшись, открыл дверь и сказал в коридор:

– Фирсов, закатывайся сюда. Есть небольшой разговор. Ясно как Божий день, – повернувшись к генералу ФСБ, негромко проговорил Адамов. Фирсова вкатили в палату двое его коллег по работе и тут же – по знаку Адамова – удалились.

– Алексей Иваныч, – непривычно тихим и вкрадчивым голосом начал Адамов, – дело в том, что гражданин Воронцов утверждает: эту ручку ты дал ему приблизительно около двенадцати, т. е. уж после того, как был убит Роман Арсеньевич. Как ты это объяснишь?

– Я уже все объяснил вам, Михаил Миронович, – коротко ответил Фирсов. – Мы ехали в аэропорт после того, как посетили Романа Арсеньевича. А потом ночной клуб. А допрашивать господина Воронцова в данный момент я считаю излишним по той простой причине, что его ответы пока что, мягко говоря, могут не совсем соответствовать истине. Возможно, при падении мозг мог…

– Нет, ты это словоблудие мне брось, – перебил его начальник службы безопасности Вишневского. – Итак, ты утверждаешь, что не знал, что с тобой вовсе не Аскольд.

Фирсов тряхнул головой, отчего его массивные красные уши задрожали. Это выглядело бы комичным в иной ситуации, но – только не сейчас.

– Я думал, что он дублирует Аскольда только там, на концерте, а потом вышло, что он вынужден совсем по-другому… (Вероятно, от ранения и слабости у Фирсова путались мысли и заплетался язык.)