Кондратий Жмуриков - Принц и Нищин

– Да, в шею. Довольно легко. Только крови много потерял, да пьяный был в говно… поэтому до сих пор еще не очухался. Отпечатки пальцев на той хитровыеженной пневматической ручке проверили. Его пальчики на этой ручке. Его, этого самого Воронцова Сергея Григорьевича.

– Разве этого мало? – вмешался низенький розовый генерал Федеральной службы безопасности, похожий на Мюллера в исполнении Леонида Броневого. – По-моему, достаточно только хорошенько допросить Воронцова, и все немедленно станет на свои места.

– Все-то у тебя просто, Константин Иваныч, – покачал головой Адамов. – Проще пареной репы.

– Это ты всегда склонен усложнять, – не остался тот в долгу. – Прямо-таки Шерлок Холмс какой-то.

– Ну… Шерлок Холмс в нашей Москве долго бы не продержался. У нас тут по пять профессоров Мориарти на один гектар, а он с одним-то две серии фильма возился, – сказал Адамов. – Ладно. Ситуация складывается следующая: Вишневского убил человек, внешне в точности соответствующий его племяннику Андрею. Звучит дико, но таковы факты. Когда этот Воронцов придет в чувство, мы узнаем, кто же, собственно, так ловко все подстроил.

– Вы думаете, что он, этот Воронцов, знает непосредственного заказчика? – неожиданно заговорил Фирсов. – Дело настолько крупное, что тут весьма вероятен посредник, причем даже не один, и к тому же анонимный.

…Фирсов, которому только что был учинен самый подробный допрос, учтиво названный Адамовым «разговором компетентных людей», выглядел довольно жалко. Ему казалось, что присутствующие издеваются над ним, и на самом деле его тайна давно превратилась в секрет Полишинеля. Что допрос Сережи Воронцова – которого он уже ненавидел, и не столько за Лену! – будет только продолжением этой мучительной и хорошо поставленной пантомимы.

В этот момент отворилась дверь, и вошел один из подчиненных Адамова.

– Михаил Миронович, звонили из клиники. Задержанный только что пришел в сознание, – доложил он.

Сережа лежал на огромной белоснежной кровати. Таких кроватей и такой ослепительной белизны нет, не было и не будет в государственных медицинских учреждениях (ЦКБ и тому подобные заведения для государственных мужей не в счет). К несчастью для тех, кто не имеет и никогда не будет иметь возможности лечиться в элитных частных больницах.

К нему вошли только Адамов и генерал ФСБ, которого начальник службы безопасности Вишневского называл Константином Ивановичем, а также следователь Генпрокуратуры. Остальным – двум заместителям Адамова, второму следователю Генпрокуратуры и Фирсову – было предложено пока что посидеть возле палаты и поиграть в расположенный тут же бильярд. Если, разумеется, кто выразит такое желание.

Меньше всего желания скатать партейку в бильярд выказал, разумеется, Фирсов, который мало того, что сидел в инвалидной коляске и был бледен, как мертвец, так еще и тщетно пытался унять дрожь в руках.

Вот и играй после этого в бильярд. Тем временем в палате Сергея Воронцова началась в высшей степени занимательная беседа.

– Я руководитель службы безопасности Романа Арсеньевича Вишневского. Моя фамилия Адамов. А вот ваша фамилия Воронцов, не так ли? – спросил Адамов, пристально глядя на Сергея.

А выглядел тот не лучшим образом – похудевший, заросший щетиной, с кругами под глазами и перевязанной шеей. И – надо сказать – оставалось только удивляться, каким образом он мог убеждать всех, что он Аскольд, если сейчас не было никакого сходства.

– Д-да, – ответил Воронцов на вопрос Адамова.

– Вот и хорошо. Осталось и на другие мои вопросы ответить так же удовлетворительно. Что вы делаете в Москве, Воронцов?

– П-приехал.

Судя по всему, у Сережи были повреждены голосовые связки, потому что каждое слово он выдирал из себя, как ощетинившийся рыболовный крючок из проколотой рыбьей губы. С хрипом и надреснутым, гортанным придыханием.

– Это понятно, – сказал Михаил Миронович. – Вы приехали сюда вместе с Фирсовым и Романовым из ***ова, где у Аскольда был гастрольный концерт, не так ли?

– Так.

– Фирсов и Романов наняли вас заменять Аскольда на этом концерте и после него, уже в Москве?

– З-зачем вы спрашиваете, если и сами все прекрасно знаете? – выдохнул Сережа.

– Хорошо, – пристально посмотрев на Сергея, сказал Михаил Миронович. – Поступим иначе. Я сам буду рассказывать, что произошло с вами в последние сутки, а вы меня поправите, если я в чем-то ошибусь.