Маргарита Южина - Под каблуком у синего ботинка

– Ой, ну почему сразу «рыжий»? – обиделась Клавдия, и Жора подарил ей пламенный взгляд. – И разве он может не понравиться? Такой обходительный, вежливый, такой… большой…

– Да что ты? – всерьез удивилась старушка. – Значит, свадьбу готовить?

– Ну зачем так сразу… куда торопиться… Еще спешить некуда, – заквохтала Клавдия Сидоровна. – Я к вам, Мария Семеновна, по важному делу приехала. Знаю, что вы себя от инфаркта избавили, сами сердце свое подлечили и других научили. Сколько вы людей спасли, наверное, и не считали. Сейчас тоже ваша помощь требуется. Одной женщине очень надо сердечко подлечить.

Мария Семеновна между тем, уставившись в окно, попивала чай да жевала булку с повидлом. Она, казалось, даже не слушала, о чем ей говорила Клавдия. Однако потом вдруг развернулась и ясными глазами впилась в самые зрачки гостьи.

– А почему хочешь помочь?

– Да как же не помочь?! – всплеснула руками Клавдия. – Она такая богатая, клуб свой имеет, а ее кто-то прикончить хочет, ну и рассчитывают на ее слабое сердце. Пугают, как могут, хотят, чтобы она по доброй воле на тот свет отправилась!

– А она не хочет?

– Да кому ж охота! Вот и надо ей сердчишко укрепить, а то ведь срамно смотреть, вся голова седая, а она педали наяривает в одних трусах, прости господи.

– Ну, что в трусах, так это не страшно, – пробормотала старушка и поковыляла куда-то в темнушку.

Что уж она там делала – неизвестно, но отутствовала довольно долго. Внучок уже умял все булочки и хищно поглядывал на кастрюлю со щами. Клавдия Сидоровна успела как следует согреться и скинула кофточку – душа просила простора.

– Вот, заваривать каждый вечер по тридцать минут, пить не спеша, – появилась наконец Мария Семеновна с пучком сена в руках. – И пусть поменьше суетится. Суета, она еще никому не помогала, а сердечной хвори много принесла. Скажи еще дамочке своей, пусть на ночь гуляет больше, лучше по лесу…

– Да что ж вы такое говорите! За ней охотятся, как за осенней уткой, а вы – по лесу, да еще и ночью! То есть прямо в руки убийце бабку подарить советуете, да?

– Ну ежели уж все так серьезно, то пусть хоть рыбок дома заведет, – нахмурилась старушка.

– Во-от, рыбок завести – это хорошая мысль, я даже сама за ними ухаживать буду.

– Ни-ни, – замахала руками Мария Семеновна. – Она сама должна, только сама! Какой смысл корыто с рыбами приобретать, если твоя больная их и не увидит? Она должна сама… она полюбить их должна.

– Я так вот очень рыбу люблю, – проговорил наконец Жора. Он добрался-таки до кастрюли с борщом и теперь выхлебывал уже вторую тарелочку. – Я особенно омуля уважаю, а еще мне щучка фаршированная очень по душе…

– Молчи уже, горе мое. У тебя неизлечимая болезнь – яма желудка. – Любящая бабушка махнула рукой и принялась болтать о чем-то о своем, о девичьем.

Клавдия Сидоровна вышла от старушки окрыленная. Теперь она знала, куда ехать и что делать.

– Жора, в клуб!

Агафья Эдуардовна встретила гостью настороженно. На Клавдию Сидоровну с веником лечебных трав под мышкой она глянула с подозрением, но в кабинет все же пригласила.

– Вы, Агафья Эдуардовна, слышала, сердечком маетесь? – с состраданием спросила Клавдия. – От искренней души помочь хочу. Да и поболтать немного надо, так, по-девичьи.

Вечером того же дня к больнице, где лежала Катя Белкина, подкатила машина. Из салона выскочила женщина в белом халате и, не задерживаясь у главного подъезда, направилась к служебному входу.

Катя сидела на казенной койке, смешно поджав ноги, и вязала на спицах ажурный узор.

– Вот рукодельница! А я и не думала, что ты такую красоту плести умеешь! – защебетала женщина, войдя в палату.

Увидев гостью, Белкина покрылась матовой бледностью и сделалась похожей на мраморную скульптуру «Мыслитель за вязаньем».

– Агафья… Эдуардовна? А вы что здесь делаете? Да еще в белом халате? – еле промямлила она.

– Так надо же мне навестить сотрудницу, а к тебе простых смертных не пускают. На какую хитрость не пойдешь, чтобы с тобой повидаться. Вот я тебе тут фруктиков принесла, только уж ты при мне не ешь, а то кто тебя знает, отравишься прямо на моих глазах. И что у тебя за привычка стала – чуть что, сразу травиться?

– Можно подумать, я специально! – обиделась девчонка и отшвырнула вязанье. – Вы бы сами попробовали в больнице-то, когда на улице жара сорок градусов! Все лето на этой койке!

– Вот и возвращалась бы домой-то, чего ж ты? – наивно спросила Агафья Эдуардовна.