Маргарита Южина - Под каблуком у синего ботинка

– Двое детей и внучка.

– Не может быть! У нее? – ужаснулся Акакий.

– Да нет, у вас, – напомнил Коля и поторопил: – Ну что там с перекуром? Я больше не нужен?

– Нет-нет, я сейчас, – засуетился Акакий Игоревич.

Любочка подошла к двери и пропела:

– О-ой, Акакий, вы не оди-ин. Когда же мы сможем увидеться? Чтобы… это… без лишних помех?

Акакий откашлялся и скороговоркой пробормотал:

– Любочка, у меня куча дел, и все важные. Я позвоню сам.

– Хорошо, я ждать буду, – с облегчением вздохнула девчонка и улетела, помахивая бедрами.

– Ты у нее не спрашивал, чего она в тебе нашла? Квартиру, может, или машину? На богача-то ты вроде не тянешь, – поинтересовался Коля.

Николай был мужиком лет пятидесяти от роду, и хоть работал швейцаром, казалось, что сорок пять из них он прожил в глухой тундре.

– У нас любовь, – сухо отрезал Акакий. – Я ей предложу руку и сердце.

– А больше-то нечего, что ль? На хрена ей, такой молоденькой, твой ливер сдался? Ты б ей «Мерседес» какой предложил или вилы какие…

– Виллу! Я вообще тебя не консультантом пригласил, мне с тобой поговорить нужно.

– Я вообще-то не говорун, так ты спрашивай, чего надо, – настроился Николай на серьезную волну.

– Вот я и спрашиваю – ты как в этом клубе оказался?

– Как все. Увидел объявление и пришел. Это же сейчас такая круговерть со свободными местами у Агафьи, а раньше-то не больно к частникам шли, опасались. Опять же – ни больничных, ни пособий, но я рискнул. Детей мне надо было из деревни забирать, хатенку хоть какую-то прикупить. А Агафья оказалась замечательным человеком. Квартирку помогла приобрести, сначала в долг денег дала, да я уже почти рассчитался. Я и сына – Ромку – сюда перетянул, пусть нормальную копейку поимеет, а то ведь сейчас, чтобы хорошо жить, обязательно в криминале нужно состоять. А здесь хорошо, все по-правильному. Наша семья Агафье по гроб жизни обязана. Я и сам никому Агафью в обиду не дам, и Ромка кому хочешь за нее башку открутит. И Рената опять же выручит, ежли что, даже жена – и та старушку только добрым словом поминает. Вот еще дочку выучу и к нам, в клуб, специалистом пристрою – с Агафьей уже и договоренность есть. Девка стоматологический заканчивает, и Агафья вместе с ней здесь кабинет откроет и зубы ковырять будут. Вот и снова денежка. Так что ежли ты намекаешь, что это кто из нашей семьи здесь воду мутит, то совсем зря. Нам никак нельзя с Агафьей ссориться, планы у нас большие.

– Я слышал, твоя сестра теперь Таню Осипову замещает? Удобное местечко. Работенка не пыльная и денежная, верно?

– Верно, – закряхтел Коля. – Я ее давно сюда звал, так она ни в какую. Ее и сама Агафья сколько уговаривала, да все без толку. Рената у меня хирургом работает, пластические операции делает. Само собой, ей на такую зарплату переходить нет никакого резону. Она на время работать в клубе согласилась, на недельку-другую. А на постоянку не хочет. «Я, говорит, с такими деньгами ноги протяну».

– А я слышал, Агафья неплохо платит.

– Конечно, неплохо, но это по нашим с тобой меркам, а для Ренаты – копейки.

– И чего ж она две недели за копейки трудиться согласилась?

– Так она здесь себе клиентов подыскивает. Вот поработает неделю, а клиентов наберет сейчас себе на целый месяц, чем плохо? – охотно пояснил Коля.

Акакий внутренне ругнулся. Только что обвалилась такая красивая версия – Коля убивает и травит всех, кто под руки подвернется, чтобы освободить место для родной сестры.

– Слышь, а чего ты спросил-то? – уставился на него Коля, заталкивая в рот сигарету.

– Чего-чего! Я же думал, это ты девчонок истребляешь!

– Я ж тебе говорю, не я, ты уж извини… И не Ренатка, я точно знаю. И уж не Ромка, конечно, он сам боится – а ну как Агафья на тот свет раньше срока соберется, а он еще и на квартиру не накопил. Нет, мужик, ты здесь зря носом землю-то пашешь. Не мы, но если тебе интересно, могу рассказать. Танька Осипова мне десятку задолжала. Получала вроде много, а на сигареты ей всегда десятки не хватало. Я ей давал, она хорошо отдает. А тут, как с ней беда приключилась, думаю, ну, как пить дать, уплыла десятка! Но сам не дурак, пока бабенки наши охали да ахали, я к ней в комнату – мало ли, вдруг где какая копейка затерялась…

– Мародер, значит?

– Не, свое взять хотел. Да и утонула она, ей деньги уже без надобностей. Ну так вот. К ней-то в шкафчик сунулся, а там все чисто. Ничего!..

– Ну?

– Что ну? У Таньки всегда шкафчик был забит, тряпки там женские, мазилки разные, ну, краски эти для глаз и все такое. Она даже просила Агафью нашу Эдуардовну, чтобы хозяйка позволила ей еще один шкаф поставить, а Агафья не согласилась. Тебе, говорит, разреши, так ты из комнаты склад сделаешь. А тут я не вижу ничего. Ни одной тряпочки. У меня промелькнула мысль. У меня вообще мысли редко мелькают, а тут промелькнула. Агафья здоровенную такую книгу завела – в ней все, кто побывал в клубе, свои росписи оставляют, ну и пожелания всякие. А на самом первом листе фотография – весь наш коллектив улыбается. Это так хозяйка ту книгу украсить вздумала. И вот, незадолго до Таньки-то, она меня к себе вызвала, Агафья, и давай отчитывать – что ты, мол, старый хрен, пускаешь в клуб всех кому не лень, вот и книгу испоганили. Я у нее в кабинете-то промолчал, не стал волноваться, а потом ходил смотреть, что там с книгой стало, и точно – первый лист, где красовались все наши рожи, вырван. Одни росписи да пожелания остались. Я еще подумал, может, кому не понравилось, что мы скалимся, вроде как смеемся над ними, что они голышом скачут. А теперь думаю – нет.