Галина Куликова - Банановое убийство

— Да‑да, — подхватил Сильвестр. — Балерина и дипломат скорее могли бы иметь такую, не правда ли?

— Я не могу поверить, — прошептала Тоня. — Дядя Леня, так я вам чужая? Вы взяли меня к себе только для того, чтобы завладеть чужим богатством? И даже та статуэтка с ангелом… Она принадлежала не моей настоящей маме, а Ларисе Попковой, балерине, так?

— Думаю, что так, — ответил вместо него Сильвестр. — А вот сережки, из‑за которых началась вся эта история, как раз самые что ни на есть ваши. Раньше их носила ваша настоящая мать… Как ее звали, Костя?

— Светлана.

Тоня схватилась обеими руками за сережки, которые на этот раз были у нее в ушах, и заплакала.

— Вы ведь уже догадались, кто такой этот ваш преследователь с родимым пятном на щеке? Он — ваш родной брат Сергей Апаренков. В тот роковой день он отправился на день рождения к приятелю, не поехал на пикник и остался жив. Его вырастила подруга вашей матери. Леонид Николаевич, приезжая к сестре на дни рождения и другие семейные праздники, много раз встречался с Апаренковыми и видел обоих их детей. Он знал, что у Сергея есть особая примета — родимое пятно на щеке. И когда недавно ему стало известно, что за вами по городу следует молодой мужчина с такой приметой, он едва не лишился рассудка! Помните, он спрашивал: «А говорил ли что‑нибудь этот человек с родимым пятном?» Мнимый дядя испугался разоблачения и решил во что бы то ни стало помешать вам с братом встретиться и все выяснить.

— Но почему, почему мой брат не подошел ко мне открыто?! — воскликнула Тоня, по щекам которой катились крупные слезы.

— Поставьте себя на его место. Парень думает, что вся его семья погибла в автокатастрофе. С тех пор прошло много лет. Очень много лет! И вдруг однажды в каком‑то журнале он видит фотографию девушки…

— Вот черт! — сдавленно воскликнула Шура и громко высморкалась. — Это просто невозможно слушать. У меня сейчас сердце лопнет от избытка чувств. Так я, выходит, чуть не зашибла твоего брата? Не забыть отдать ему рубашку… Как же это я так прокололась — отобрала у сироты…

— Однажды, — снова начал Сильвестр, не обращая на Шуру никакого внимания, — Сергей увидел в журнале фотографию девушки, как две капли воды похожей на его мать. Мало того, на ней были сережки, при виде которых, я думаю, его сердце сжалось. Помните ту распечатку, которую вы выудили из его кармана?

— Как не помнить? — проворчала Шура. — Эта распечатка уже легла позором на мою голову.

— Сергей увеличил фотографию, чтобы сережка была хорошо видна. Узнал в редакции одного из журналов ваш адрес и захотел сначала убедиться, что все это ему не привиделось.

Подкупил кого‑нибудь из журналистов, — снова встряла Шура. — В редакциях адреса женщин с обложек просто так не дают.

— Я поговорил с ним, — признался Сильвестр. — Он симпатичный парень. И, кстати, очень похож на вас, Тоня.

— Соня, — сквозь слезы поправила она. — Вы же сами сказали, что меня зовут Соня. Я хочу быть собой, а не кем‑то другим.

— Ваш брат, конечно, не мог знать, что момент для слежки он выбрал очень и очень неудачный.

Майя, которая украдкой смахнула со щек пару слезинок, так увлеклась этим драматичным повествованием, что совершенно перестала себя контролировать и от чистого сердца воскликнула:

— Так что же, никакого бананового убийцы, получается, не было?! Фофанов поскользнулся на банановой шкурке, слесарь случайно свалился в яму, а Роман Потапов повесился? Но это ведь абсурд! Я сама видела все эти связки бананов… И книжка в сумке слесаря… Сильвестр, что вы молчите?!

— Я не молчу, я жду, пока вы откроете дверь и впустите старшего лейтенанта Половцева.

— Вот черт! — подскочила Майя и бросилась в коридор.

— А разве кто‑то звонил в дверь? — удивленно спросила Шура.

— Никто и не звонил, — почему‑то шепотом ответил Герман. — Полагаю, старший лейтенант караулил снаружи. Чтобы преступник не сбежал.

От Половцева, как водится, попахивало спиртным. Переступив порог квартиры, он покачнулся и был вынужден схватиться рукой за косяк.

— Вы опять пили? — шепотом возмутилась Майя.

— А почему, по‑вашему, я все еще хожу в старших лейтенантах? — спросил он, дохнув на нее какой‑то дрянью. Потом выпрямился и воскликнул: — Майя Долинина, вы меня достали! Сильвестр, конечно, тоже. Но особенно вы. Я жалею, что с вами познакомился. Вы заноза взад…

— А вот и старший лейтенант, — не дала ему договорить Майя, буквально втолкнув его в комнату. — Вы все его знаете.