Галина Куликова - Банановое убийство

Теперь уже Бессонов сам подошел к двери и проиллюстрировал свои слова.

— Вы входите в темную комнату. Вы никогда прежде здесь не были. Разве можете вы с первой же попытки включить свет? Вы будете стоять и шарить по стене где‑то вверху, верно? Значит, Леонид Николаевич знал этот дом, был здесь частым гостем.

— И что такого?! Ей что, причинили какой‑то вред? Я не хотел, чтобы Антонину затаскали по допросам, — довольно зло сказал Леонид Николаевич. — Фофанов оставил ей квартиру, ее могли заподозрить в убийстве. Потом еще бывший муж повесился, а ведь он вообще не вылезал из нашего дома! Я честно предлагал Антонине уехать куда‑нибудь, но она отказалась.

— Вы хотели удалить племянницу из дома совсем подругой причине, — продолжал Сильвестр. Видимо, в запасе у него было множество аргументов, способных поразить присутствующих, и Тоню в первую очередь. — Вас ничто особенно не волновало до тех пор, пока вы не услышали о человеке с родимым пятном на лице!

Шура вздрогнула, из стакана, который она держала, на ковер выплеснулось изрядное количество воды. Выпад Сильвестра и в самом деле получился эффектным.

— Вы много лет боялись, что этот день наступит, верно? — спросил Сильвестр вкрадчиво. — Все то, что вы получили в результате своей аферы, — этот ваш фарфор, квартиру в центре Москвы — все было вам не в радость.

Тоня двумя руками взялась за горло, как будто ей нечем было дышать. Сильвестр резко повернулся к ней и прежним холодным тоном сказал:

— Это не ваш дядя. И вы не Антонина Попкова. Ваше настоящее имя — Соня Апаренкова. Ваши родители были друзьями Попковых. Вместе с ними они отправились в тот роковой день на пикник и погибли. Костя, — обернулся он к Чихачеву и сел, — теперь ваш выход.

Костя кашлянул и занял место Сильвестра на авансцене. Леонид Николаевич сгорбился, упершись локтями в колени. Никто не мог сейчас увидеть его лицо.

— Я ездил в Ильменское и разыскал соседей, которые жили в одном подъезде с Попковыми, — начал Костя. — Эти соседи хорошо знали и друзей Попковых — чету Апаренковых. Они оба выросли в детдоме и имели двоих детей — дочку Соню и мальчика Сергея. У маленькой Сони были проблемы с речью — в свои три года она не разговаривала.

— Вы, Леонид Николаевич, тогда соврали, будто в машине был мальчик, — вставил Сильвестр. — Просто хотели отвести от себя подозрения, да? И только укрепили их.

— Я всегда знал, что с этим ребенком что‑то не так! — воскликнул Герман, хлопнув себя руками по коленкам.

— Соседи отлично помнили, что в аварии погибла девочка, а не мальчик, — продолжал выкладывать информацию Костя.

Сильвестр впервые не выдержал и вскочил на ноги.

— Все играло вам на руку! — воскликнул он, обращаясь к опущенной голове Леонида Николаевича. — Горло в тот день заболело у Сони а не у вашей настоящей племянницы. Сестра попросила вас посидеть с ребенком своих лучших друзей, и вы согласились. А когда пришло сообщение об аварии… — Он выдержал паузу. — Вы сразу поняли, что потеряете все. Московская квартира с богатейшей коллекцией фарфора уплывала от вас. На нее имели все права родственники мужа вашей сестры. Вы об этом знали. Но останься Тоня в живых… Она стала бы единственной наследницей всего этого богатства. Прямой наследницей. И у вас были все шансы оформить опекунство. Та родня, которая получала квартиру по завещанию, была слишком далекой.

Тогда‑то вы и решили выдать Соню за Тоню. Вы сразу же увезли ребенка из Ильменского в Москву, и никто не смог разоблачить ваш обман. У девочки сменилась поликлиника, детский сад, соседи… А для тех теток из органов социальной защиты, которые ходили к вам домой, эти дети были незнакомыми. Машина сгорела, никакой специальной экспертизы не проводилось — все и так было ясно. Родной дядя и родная тетя засвидетельствовали, что их племянница жива. А потом случился пожар, и квартира в Ильменском очень удачно сгорела. Пропали все опасные вещи — фотографии, письма, да весь семейный архив!

— Меня подбила Лида, — глухо сказал Леонид Николаевич. — А потом, когда она так рано умерла, мне пришлось нести этот груз в одиночку.

Вот только не нужно впутывать сюда мою покойную сестру! — угрожающе сказал Герман. — Она уже не может себя защитить, зато я могу!

— Я вот тоже иногда задавался вопросом, — заметил Костя, повернувшись к Изотову, который так и не сменил позу. — Откуда у вас такая коллекция фарфора? Чудесная коллекция, там есть редчайшие вещи.