Галина Куликова: Банановое убийство

— Ладно, заходите. Что с вами поделаешь? — вздохнула девица, открывшая дверь квартиры номер девятнадцать. — А у вас дома есть животные? Ну, там, кошка или собака?

У нее были пытливые зеленые глаза, которые притягивали к себе взгляд и мешали рассмотреть все остальное. Впрочем, Стас Половцев все‑таки успел заметить, что «все остальное» выглядит весьма неплохо.

— Нет, — ответил он. Вопрос был странным, но он решил не обращать внимания. — Ни кошек, ни собаку меня нет. Тараканы есть, врать не стану. Но я их специально не прикармливаю, поэтому не знаю, можно ли считать их домашними животными. А что, это важно?

— Да, важно, — язвительно ответила девица. — Для Сильвестра Семеновича очень важно.

От ее тона у обычного человека наверняка засосало бы под ложечкой. Стас только УХМЫЛЬНУЛСЯ.

Она позволила старшему лейтенанту войти в коридор и велела подождать. Развернулась на сто восемьдесят градусов, прошлепала босыми ногами по линолеуму и скрылась за углом. Тонкие лодыжки и розовые пятки некоторое время стояли перед его мысленным взором. Еще предстоит выяснить, кто она такая, эта зеленоглазая. Официально здесь прописан только Сильвестр Бессонов, сорокалетний холостяк, о котором местный участковый не мог сказать ничего определенного. Пока соседи не порассказали много чего.

Портрет получился не слишком привлекательный. По их словам выходило, что этот самый Сильвестр весьма неприятный тип. Неприветливый и циничный. Дружбу с соседями не водит, в квартиру к себе никого не пускает, да и сам показывается чрезвычайно редко. Однако коль скоро неподалеку от лестничной площадки, куда выходила дверь и этой квартиры тоже, прямо на ступеньках, обнаружили труп, Стасу необходимо было поговорить со всеми жильцами без исключения. В том числе и с неприветливыми.

Он переступил с ноги на ногу и почувствовал, как под подошвами чавкнуло. Посмотрел вниз и увидел, что стоит на большом коврике, застеленном мокрой тряпкой. Тряпка была ярко‑розовая, девственно чистая и напоминала вещи, в которые одевают младенцев. Его ботинки оставили на ней некрасивые рифленые следы. Стас неопределенно хмыкнул и тут услышал приглушенный мужской голос. В голосе ощущалось неподдельное раздражение.

— Ты что, разрешила ему войти в квартиру?!

Это оперативник из службы криминальной милиции, — шепотом ответила девица. — Он показал удостоверение. Если я его не пущу, он отправится за подкреплением.

Стас снова хмыкнул, рассчитывая, что его услышат. Одновременно он оглядывался по сторонам, пытаясь составить впечатление о квартире. Вернее, о коридоре, который был длинным, широким и практически пустым. Кроме двух ламп на потолке, привинченного к стене зеркала и узкого шкафа здесь была только невысокая тумбочка, на которой лежал женский зонт. Ни расчески, ни флакона туалетной воды, ни квитанции за квартиру, прижатой связкой ключей, — ничего такого не наблюдалось. «Педант проклятый», — подумал Стас неприязненно. В его понимании слово «педант» имело ярко выраженный ругательный оттенок. Педантом они с ребятами называли Сашку Бутова. У Саши в шкафу был припрятан старый носок, которым он время от времени протирал свой рабочий стол.

— Он врет, что у него нет домашних животных, — не сдавался между тем противный Сильвестр. — Я даже отсюда чувствую, как от этого оперативника несет псиной.

— Мне кажется, это его собственный запах, — мрачно заметила девица.

Стас опустил голову и понюхал свою рубашку, черную и довольно мятую. Он не помнил, когда эта вещь в последний раз побывала в стирке. Забавно, на что люди обращают внимание.

Он уже терял терпение и готов был подать голос, чтобы прервать дурацкое перешептывание, но тут раздались шаги и в конце коридора возник Сильвестр Семенович собственной персоной. Стас ожидал увидеть нечто тощее, сутулое и очкастое, облаченное в тренировочные штаны и замшевые тапки, однако расчеты его не оправдались. Бессонов оказался подтянутым и широкоплечим, а одет был в светлые брюки и футболку. Еще он мог похвастать королевской осанкой, из‑за которой казался выше, чем был на самом деле. «Примерно метр семьдесят пять, — прикинул Стас. — Под восемьдесят килограммов. Если схватимся, я его, конечно, завалю. Хотя это будет и непросто».

Врядли Сильвестр когда‑нибудь жаловался на свою внешность. Высокий лоб, широкие скулы и прекрасный рот — нижняя губа прямая, а верхняя причудливо вырезана. Подбородок словно намеренно утяжелен с целью придать всему облику основательность. Однако глаза всю эту красоту решительно перечеркивали. В них было столько яда, иронии и дерзости, что хотелось немедленно принять вызов.