Елена Логунова - Кукиш с икоркой

– Ох, ничего себе! – ахнул Колян.

– Об этом Людмила Ивановна ничего мне пока не сказала! – отозвался Лазарчук, послав укоризненный взгляд в глубину комнаты.

– И правильно, потому что она об этом ничего не знает! – торжественно объявила я. – Преступница вовсе не Людочка!

– А где Людочка?! – взревел Вадик, шумно выбираясь из машины.

Приятель выпятил челюсть и воинственно сжимал кулаки. Теперь с него можно было писать картину маслом «Терпение, иссякшее окончательно и бесповоротно».

– Отпускай Людочку, и я сдам тебе настоящего убийцу, – быстро попросила я капитана, отступая в сторону, чтобы пропустить к окну ревущего, как разбуженный медведь, Вадика.

Продолжая требовать указать ему местонахождение Людочки, приятель вцепился в решетку окна и затряс ее с такой силой, что загремела висящая поблизости жестяная водосточная труба. На высокое крыльцо выскочил дежурный, долговязый юноша с ломким голосом.

– Кто здесь?! – вскричал он, с непонятным, но подозрительным намеком цапая себя за бедро.

– Не стреляйте, свои! – попросила я.

– Свои по ночам дома сидят, только чужие шастают! – мгновенно выдал подходящую реплику из мультика про «Простоквашино» Масяня.

– Тут женщины и дети! – басом сообщил Колян.

– Р-разойдись! – отчаянно скомандовал дежурный.

– Сидоренко, спокойно, эти психи ко мне! – своевременно подал голос капитан Лазарчук.

– Ну так бы сразу и сказали, – немного обиженно проворчал Сидоренко.

Он еще немного потоптался на крыльце, всматриваясь в смутные очертания белой машины, а потом вернулся в здание.

– Так что там с убийцей? – напомнил мне капитан.

– Нам обязательно разговаривать здесь? – спросила я, косясь на крыльцо, с которого уже удалился сердитый Сидоренко. – Поехали к нам, там и побеседуем, а то час уже поздний, Масе спать пора…

– Хорошо, что я на колесах! – вздохнул капитан.

Я поняла, что Лазарчук принял мое приглашение, и не стала уточнять, о каких колесах идет речь. Даже если капитан проболтался, что накачался седативными средствами, которые наркоманы именуют «колесами», я сохраню его признание в тайне. Тем более что добрая порция какого-нибудь эффективного успокоительного средства не помешала бы сейчас каждому из присутствующих. Парочка колесиков валерианки – самое то, что доктор Топоркович прописал!

– Двигай за мной! – велела Ирка Лазарчуку, который удивительно быстро пересел из-за офисного стола за руль своего «москвичонка». Рядом с ним уселся Петя Белов.

Наверное, устали от трудов праведных и надеялись получить у меня дома поздний ужин. Подумав об этом, я заволновалась и попыталась припомнить, есть ли в холодильнике какая-нибудь еда. Вспомнила, что в гнездышках на боковой полке лежат свежие яйца, и успокоилась. Велю Коляну приготовить для гостей его фирменное блюдо – яичницу «Анархия». Это такой революционный омлет, в который крошатся разные вкусные недоедки и продовольственные неликвиды. Получается весьма недурственно, хотя вид у блюда такой экстравагантный, что отождествить его с едой может только настоящий анархист.

– Мамочка, он хочет спать! – сообщил мне Масянька, приваливаясь головенкой к моему плечу.

Я подвинулась на край сиденья и помогла ребенку прилечь. Места нам с Масей хватало, весь диванчик был в полном нашем распоряжении. Колян сидел впереди, а Вадик, благополучно выяснив, где его Людочка, не пожелал расставаться с подругой и пересел в машину Лазарчука.

Я оглянулась, убедилась, что капитанский «Москвич» неотступно следует за нашей «шестеркой», и устало закрыла глаза. Даже, кажется, задремала. Разбудил меня голос мужа:

– Приехали! – возвестил Колян.

Я открыла глаза, глянула в окошко и удивленно заморгала. За стеклом простиралась заросшая сорняками пустошь, теряющаяся во мраке. На переднем краю поля, обочь машины, торчали вверх три долговязых деревца неопознанной мною породы. Это что, Масянькины палочки от эскимо так вымахали за какой-то час?! Я тут же решила, что сбегаю в палисадник с детской лопаткой – накопать к чаю молодых трюфелей, если они уже созрели!

Нудный скрип заставил меня развернуться к лобовому стеклу, за которым в свете подвесного фонаря маслянисто, как разлитая нефть, чернели свежеокрашенные ворота. Одна их створка уже была распахнута, вторую как раз отводил в сторону Иркин муж Моржик.

– Ирка, ты куда нас привезла? – шепотом, чтобы не разбудить посапывающего Масяню, спросила я.

– К себе домой, а что? Ты рассчитывала побеседовать с Лазарчуком тет-а-тет? Фигушки, я тоже хочу все знать! – ответила подруга.