Алан Гордон: Тринадцатая ночь

«Гильдии, да. Конечно. — Он прошелся по камере, ероша пальцами шевелюру. — Прости меня, я сильно расстроен. Я не выдержал испытаний так достойно, как надеялся».

«Бедняга. Могу я чем-то помочь тебе?»

Он вцепился в прутья решетки и прошептал: «Можешь помочь мне выбраться отсюда?»

Я был ошеломлен. Традиции предписывают нам в случае провала мириться с любым концом, уготованным судьбой. Его освобождение могло подвергнуть опасности и меня самого, и мое задание. Я напомнил об этом парню.

«В конце концов, главное — дело гильдии. Извини».

«Но ты не понимаешь! Именно гильдия в опасности».

«Объясни».

Он продолжил хождение по камере.

«Меня схватили из-за предательства мерзавца, который прикинулся одним из нас и втерся ко мне в доверие. Слишком поздно я выяснил, что он сарацинский шпион, стремившийся проникнуть в гильдию и выведать ее секреты».

«Невозможно, — сказал я. — Чтобы стать шутом, требуется многолетнее обучение».

«В том-то и дело, — настаивал заключенный. — Он пел, играл на разных инструментах, сочинял стихи ex tempore [4] на нескольких языках и, кроме того, ловко жонглировал, исполнял всевозможные акробатические трюки, плясал и декламировал. Он полностью завладел моим доверием, а потом, когда меня заковали в кандалы на корабле, что доставил меня сюда, он посещал меня и хвастался своим планом. Говорю тебе, он член тайного мусульманского общества убийц, поэтому теперь вся гильдия в опасности. И только мне известно, как он выглядит».

Излишне говорить, что меня ужаснул его рассказ. Я согласился помочь ему выбраться на свободу. После тщательных наблюдений я выяснил, кто из рабов приносит еду стражникам. Подсыпав сонного зелья в их вечернюю трапезу, я дождался ночи, прокрался к камере и освободил нашего товарища. По одному из водосборных туннелей я вывел его из города, снабдив трехдневным запасом еды. Это было все, что я мог сделать.

Переполох, вызванный его побегом, быстро затих, и, к счастью, меня никто не заподозрил. Однако я много размышлял потом об этом человеке и его истории. Да и сам он, несмотря на кольцо и пароль, чем-то отличался от всех наших собратьев, хотя я прекрасно знаю, какими своеобразными могут быть люди в нашей гильдии. Возможно, суровые тюремные испытания испортили его характер.

Я посылаю вам это предостережение на тот случай, если ему не удастся добраться до Дома гильдии. Святой отец, в нашем обществе появился предатель. Будьте осторожны.

Я отдал письмо старому священнику, печально смотревшему в камин.

— О Шейне с тех пор никто ничего не слышал, — тихо сказал он. — А Аль-Мутабби был обвинен в шпионаже по анонимному доносу и обезглавлен. Говорят, он смеялся, когда палач взмахнул топором.

— Шейн был вашим племянником? Я не знал.

— Я сам надел то кольцо на его палец, когда мы приняли его в гильдию. Шумный, заводной парень. Он был очень похож на моего брата в молодости.

Отец Геральд помолчал. Огонь в камине вдруг ярко разгорелся.

— Мы пошлем кого-нибудь в Орсино, — наконец произнес он.

— Мы пошлем меня, — сказал я.

Он отрицательно покачал головой.

— Тебя-то он и будет поджидать. Это слишком опасно.

— Это будет слишком опасно для любого шута, склонного к опрометчивым поступкам. Мне, по крайней мере, известны как место действия, так и действующие лица.

— Были известны, Теофил. С тех пор минуло пятнадцать лет. Время никого не пощадило, включая и тебя.

Мне не понравились его слова.

— Вы не доверяете мне.

Он не взглянул на меня.

— Как ты сказал, у меня есть шпионы в трактире. И, судя по их докладам, ты пристрастился к таким разгульным пирам, которые могли бы подточить силы даже легендарного Геракла.

— Это пока я на отдыхе. У меня творческий простой. Слишком много свободного времени. Почему бы вам все-таки не послать меня?

— Также поговаривают, что если ты не пьянствуешь, то погружаешься в задумчивость, а выход из нее вновь приводит тебя прямиком к выпивке. Из всего этого я делаю вывод, что ты еще не восстановил силы после предыдущего задания.

— Предыдущей неудачи, вы имеете в виду.

Он отрицательно покачал головой.

— Тео, дружок, тебе надо смириться с тем, что наша роль всегда предполагает лишь тонкое влияние. Если мишенью злодея стал старик, имевший несчастье превратиться в слабоумного до того, как лишиться власти, то не твоя вина, что дело закончилось так скверно.

— Мне следовало остаться.

— Это ничего не изменило бы. И пока ты не осознаешь этого и не станешь вновь похожим на самого себя, я намерен держать тебя здесь. Ты по-прежнему один из лучших моих людей, и я не поручу тебе нового задания до тех пор, пока ты не перестанешь грезить о старом. А туда я отправлю другого шута.