Сергей Нуриев - Идолов не кантовать

— Тебе чего?

Турок застеснялся и недоверчиво покосился на Харчикова.

— Можешь говорить при нем, — успокоил председатель.

Клетчатый взял Потапа за локоть, пошевелил усами и заговорщицки шепнул:

— Атом Bap?

— Вар, — без колебаний ответил Потап, став предельно серьезным.

— Икы кило! Икы! Тaмaм?

— Икы-ы? — переспросил Потап, озадаченно почесав затылок. — М-м-м. Икы-кило — проблем. Икы кило нужен буюк контейнер. Очень буюк. На таможне проблем будет. Понимаешь?

— Проблем ек! — задрожал от восторга турок. — Кач пара aтом?

Если еще несколько секунд назад у председателя не было от Харчикова секретов, то теперь он сам отвел эфенди на безопасное расстояние и вступил с ним в деловую беседу. Харчиков зажмурился и прижался к стене, ожидая немедленного ареста.

— Это кто? — полюбопытствовал Христофор Ильич, когда Потап вернулся.

— Коллега из местного подполья, — развязно сообщил председатель.

— А что это он у вас просил?

— Так, ерунду. Бомбу атомную, видите ли, ему надо. Впрочем, вас это пока не касается.

Соратники уединились в чайной.

— Ну, докладывайте, — сказал Потап, — какова в мое отсутствие политическая обстановка в Козяках?

Оказалось, что политическая обстановка в отсутствие товарища Мамая не слишком ухудшилась. Товарищ Брэйтэр уехал за границу, по слухам, в Израиль. Но в последнее время усиленно муссируются новые слухи о том, что теперь он не может оттуда приехать. Товарищ Пепренко стал мэром. О Цапе известно только то, что с животноводством он завязал навеки и подался в растениеводы. Куксов вплотную занялся коммерцией, а оба Коняки с головой ушли в политику. Все остальное было по-прежнему.

— Да, давненько я у вас не бывал, давненько. Что ж, возвращайтесь домой и готовьтесь к встрече. Скоро буду, — сказал Потап, посмотрев в небо.

Чайка, быстро мелькнув над чайной, издала дикий янычарский крик и исчезла в неизвестном направлении.

В конце октября нога Потапа вновь ступила на грешную козякинскую землю. На этот раз он прибыл средь бела дня, в самый разгар бабьего лета.

Локомотив, вздрагивая испуская тормоза, дотянул почти до семафора, затем начал плавно сдавать назад. На подножке первого вагона, дымя сигареткой и щурясь от света, стоял Мамай. Дождавшись полной остановки поезда, он медленно сошел на платформу и окинул привокзальную местность пристальным взглядом. Убедившись, что радикальных изменений в его отсутствие не произошло, Потап повернулся к проводнице.

— Значит, как договорились, — сказал он принужденно, — я прочту здесь пару лекций на разнообразные темы, и на обратном пути ты меня заберешь.

— Ладно, — пожала плечами девушка в кителе, не веря его словам.

Кроме Потапа, никто из пассажиров из вагона не выходил. Не нашлось и желающих уехать. Проводница осталась без дела. Две минуты, отведенные для стоянки, тянулись бесконечно долго. Потап нетерпеливо топтался на месте, глупо подмигивал и пытался составить подходящую фразу, которой можно было бы закончить их железнодорожный роман.

— О, а вот и мои почитатели! — возрадовался лектор. — И как они так быстро узнают о моем приезде!

Помахав девице рукой, он решительно направился к почитателям.

Навстречу ему действительно неслась толпа. "Однако, — засуетился Потап, беспокойно оглядываясь по сторонам, — что бы это значило? Надеюсь, это не ко мне". Бежать было некуда. Он протянул вперед руки, как бы пытаясь остудить пыл встречающих. Но это были не почитатели. Это были торговцы.

Атаковали они дерзко и со всех сторон:

— Пиво! Пиво! Мущина, купите пиво!

— Водка, водка, водка.

— На! На! На! На! — выкрикивала какая-то старуха, прыгая и потрясая над головой кульками разной величины.

Мамай вырывался изо всех сил. В пылу борьбы ему даже показалось, что среди торговцев мелькнула физиономия Куксова. Физиономия и в самом деле принадлежала Владимиру Карповичу, потому что, узнав председателя, она тотчас же приобрела испуганное выражение и быстро исчезла. Через минуту медвежья спина агитатора затерялась где-то в вокзальных недрах.

Помятым и возбужденным, Мамай все же освободился из тесных объятий торговцев. Он перебежал через путь, вскочил на перрон и, не оглядываясь, пошел к вокзалу, чувствуя затылком разочарованный взгляд проводницы.