Сергей Нуриев - Идолов не кантовать

Но, несмотря на свою общительность, чекист никогда и никому не говорил, кем бы он мог стать, если бы не продавал пиво. И потому сам собой напрашивался вывод, что он стал тем, кем и хотел.

Потап и в самом деле управлялся со своим хозяйством так умело, что можно было подумать, будто ничего другого в жизни он не делал. Принимая из его рук накрытyю пеной кружку, никто из любителей и помыслить не мог, что считанные месяцы назад эти руки едва не загребли глыбу золота.

Провалившаяся козякинская кампания и воздействие пивных паров оказали на Мамая неблаготворное влияние. Он стал много курить и ругаться; шутил мало и грустно. Щеки его впали и заросли щетиной. Под глазами появились тени, а сами глаза смотрели безразлично и даже философски. Такие взгляды бывают у лиц, только что освободившихся из мест заключения. Словом, козякинские подпольщики с трудом узнали бы в нем целеустремленного и энергичного председателя. От недавнего Потапа осталось лишь название. Неизвестно почему, но завсегдатаи пивнушки звали его бригадиром.

В редкие вечера, поддавшись уговорам, Потап делал технический перерыв, усаживался на прилавок и рассказывал истории о похождениях одного своего знакомого. Знакомый этот был негром и к тому же немного придурковатым, потому что хотел найти клад. Мужики, слышавшие на своем хмельном веку немало баек, сидели с разинутыми ртами, словно дети. Те, что потрезвее, перемигивались, точно зная, что такого быть не может, но из уважения к рассказчику все помалкивали. Тем более что и байки были уж слишком занимательными.

— Так что, бригадир, бабы от него в обморок падали? — не выдержав, хохотали посетители. — Вот чертяка, а! А расскажи, как он статуи с крыши бросал. Вот болван!..

— Да, — мрачнел Мамай, — болван был редкий…

Однажды на 202-м км притормозил товарный поезд. Из крытого вагона на перрон выкатился человек, огляделся по сторонам, забросил за спину котомку и потопал прямо к пивному ларьку.

Был знойный послеобеденный час, когда утренние посетители уже пропили все деньги, а вечерние еще не пришли. Бродяга покрутился возле стоек, собрал пять полупустых кружек и, слив остатки пива в одну, нетерпеливо выпил. Дождавшись, пока из кружки выползла последняя капля, старик облизнулся и с сожалением осмотрел столики. Больше допивать было нечего. Отметив сей печальный факт, он несмело стал приближаться к ларьку, слабо надеясь выклянчить еще пивка.

Несколько минут он приглядывлся к продавцу с разных боков, то подступая к нему, то нерешительно отходя. Потап не обращал на пришельца никакого внимания. Внезапно лицо бродяги просветлело. Шансы получить бесплатное пиво резко возросли.

— О, — молвил посетитель, — а ты чего тут делаешь?

— Гербарий собираю, — хмуро отозвался Мамай, не поднимая головы.

Осмелев, старик подошел еще ближе. — А ты меня не узнаешь?

— Узнаю. Как же, как же — султан Брунея, пробурчал Потап.

— Не-а, — радостно захихикал старик, — не султан!

— Ну, тогда сдаюсь, — равнодушно признался чекист, исчезнув где-то под прилавком.

— А я вот тебя сразу признал. Только как звать, не помню, — не отставал бродяга.

Потап нехотя поднял голову и присмотрелся к человеку повнимательее. Тyт пришла и его очередь удивиться.

— О! — воскликнул чекист. — Бомж Бруевич! Еще шевелишься, старый хрыч?

— Ага, шевелюся! — ликовал бомж, чуя, что кружка пива ему обеспечена.

— Какими пyтями?

— Так этими… товарняком я.

— Пива хочешь? Пей, за счет клиентов заведения.

Бродяга отхлебнул пену и блаженно прищурился.

Но настроение Потапа неожиданно изменилось.

— Уходи, дед, — насупившись, сказал он. — Допивай и уходи.

— Чeгo это?

— Ты приносишь мне несчастье.

— Я, сьнок, уже давно никому ничего не приношу. Я могу только унести.

— Первый раз, когда я тебя встретил в Козяках, ты мне все дело испортил.

— Никогда в Козяках не был, — начал отпираться бомж.

— Как это не был?

— Никогда.

— А где же мы виделись?

— В Синельникове, на вокзале, — невозмутимо солгал старик.

— В каком еще Синельникове!

— Да-да, в Синельникове.

— Да я там сроду не был!

— Был, был, я тебя там видел.

— Так, значит, в Козяках не ты был?

— Не я.

— А ну, отдавай пиво, раз не ты.

Старик намертво вцепился в кружку.