Сергей Нуриев - Идолов не кантовать

— Вот дурак! Я ж говорю — лебедка поломалась!

— А-а… А что такое лебедка?

— Это такое приспособление, которое накручивает, — нетерпеливо пояснил бригадир. — Запчасть такая в кране самая главная. Короче, какая уже разница!

— И без нее кран не может работать? — догадался подмастерье.

Потап сердито посмотрел на друга.

— Если б мог — я бы сейчас не месил грязь в этой дыре, а играл в гольф на острове Майорка. Эх! Из-за какой-то грузовой лебедки!..

Негр ничего не сказал и как-то странно улыбнулся. В этой улыбке чекист увидел если не презрение, то во всяком случае снисхождение. "Чего он лыбится, — обозлился Потап, почувствовав к эфиопу внезапную ненависть. — Над кем это он смеется! Пока я надрывался, этот урюк по бабам шлялся! Дешевка! Пиптика хоть на сахар выменяли, а за этого чуть приданое не потребовали. Мученик! Что-то не сильно он похож на того лишенца, которого из себя изображал. Морду наел — хоть поросят бей. Больше месяца жрал, пил, спал… и пользовался прочими благами, а теперь строит из себя жертву. Сволочь. Сидит на моей шее… Черт! Из-за какой-то грузовой лебедки…"

Мамай оглянулся и, убедившись, что их никто не видит, дал эфиопу увесистого пинка. Лишенец подпрыгнул и выкатил глаза, требуя объяснений.

— Чтоб знал, — прозвучал исчерпывающий ответ.

Снег растаял, оголив землю. Его жалкие остатки еще лежали под забором и с северной стороны домов. В глазах рябило от спичек, бумажек, этикеток и прочей дребедени, накопившейся за зиму. Отовсюду капала вода, все шевелилось и блестело. Почва сочилась жиром. Казалось, что ею можно начищать сапоги. Воробьи проявляли такое оживление, какое позволительно только в марте. Пришла весна.

Перед подъездом небоскреба эфиоп осмелился спросить:

— А что делаль дядя Феофиль, когда узналь, что я… пропаль?

— Плакал, — равнодушно ответил Потап.

— Плакаль?!

— Да, плакал. А чего ты так удивляешься? Такое часто случается, когда на человека обрушивается долгожданная радость — он плачет. Сейчас зайдем опять начнет реветь. На этот раз от горя. Я ему о твоем возвращении еще ничего не говорил. Решил сделать сюрприз.

Тамасген заметно омрачился.

— А что я ему скажу? Где я биль?

— Аппендицит, скажешь, отрезали. Или гланды. А лучше — и то, и другое. Кстати, я ему от твоего имени письмо написал, где во всем сознался. Так что теперь можешь называть его папой вполне откровенно. О женитьбе, я думаю, лучше не сообщать. У него сейчас и так забот хватает…

Забот у Буфетова было действительно много. Он сражался. Вот уж две недели, как на кухне квартиры № 96 велась беспощадная война с тараканами.

Прежде чем начать боевые действия, Феофил Фатеевич купил на базаре пакет с загадочным желтым порошком. Как утверждал продавец и гласила рукописная этикетка, в пакете было не что иное, как "Ификтивное средство на основе иpaнскoгo яда против тараканов, прусаков, вшей, клапов и остальной нечисти".

Решив быть беспощадным, Феофил Фатеевич приобрел сразу два кулька. Дома, вскрыв один из них, он показал чудодейственное средство Потапу и с сомнением спросил:

— Как вы думаете, это на них подействует?

— Судя по запаху, эта дрянь убивает все живое, — поморщился квартирант.

Но иранский яд действовал тараканам лишь на нервы. Не церемонясь, Феофил Фатеевич насыпал порошок в углы, на плинтусы, под газовую печь и по полу, где проходили караванные пути насекомых. Все было напрасно. С приходом темноты банды зловредных тараканов по-прежнему совершали дерзкие набеги, шурша и не давая Буфетову покоя.

— Почему же они не умирают? — недоумевал Буфетов. — Загадка природы. А может, они не сразу умирают, а постепенно?

— Верно, верно, — резвился Потап. — Вы плиту отодвиньте. Они все, должно быть, уползают туда и там тихо кончаются. У них там тараканье кладбище.

Феофил Фатеевич не отвечал. Он и сам давно заметил, что средство против тараканов, прусаков и прочей нечисти идет этой нечисти только на пользу. Непутевый отравитель был в отчаянии. Трудно сказать, до какой бы степени это отчаяние дошло, если бы щедрый на выдумки квартирант не подал новую идею.

— Используйте их здоровье против них же самих, — посоветовал он. — Я понял — секрет в другом. Раз уж ваши кухонные звери от этого порошка только толстеют, то, стало быть, они растолстеют так, что не смогут пролезть ни в одну щель. Да и бегать они стали медленно. Так что скоро вы их сможете давить, сидя на табуретке…