Максим Кантор - Советы одиного курильщика.Тринадцать рассказов про Татарникова.

— Вы почему светильник не поменяете? — спросил я Татарникова. Никогда не мог спросить, смелости не доставало, а сегодня не выдержал. — Деньги экономите? Так я вам одолжу!

— Какой светильник? — ахнул Сергей Ильич. — Ах, вот этот! Господи, голубчик, хорошо, что вы напомнили! Я еще два года назад заметил, собирался новый купить. А потом отвлекся. Уже не помню, что меня тогда отвлекло, видимо, какаято любопытная книга.

Два года прошло! За два года люди успели построить дворцы и яхты, приватизировать нефтяные месторождения, создать партии, выиграть выборы, захватить власть, — а мой сосед светильник на кухне поменять не удосужился!

— А ножку к табурету почему не приделаете? — никогда я не говорил со своим соседом в таком тоне, а тут меня прорвало.

— Ножку к табурету?! — ужаснулся Татарников. — Какую ножку?

Я показал ему на стопку «Вопросов истории».

— А где же я ножку возьму? — жалобно спросил Сергей Ильич.

Что на это скажешь? Люди создают концерны и монополии, банкротят конкурентов, играют на бирже, — люди куют свое счастье созидательным трудом, а этот нерасторопный человек не в состоянии приделать ножку к табурету! Что на это скажешь?!

— Хотя бы обои к стене приклеить можете? — спросил я и сам поразился своему нахальству. А Сергей Ильич съежился от моих вопросов, притих.

— Могу, — сказал он. — Я не раз об этом думал. Но у меня нет клея.

Клея у него нет! Люди находят руду в тайге, нефть в пустыне, покоряют страны, убивают себе подобных ради горсти алмазов, ради славы и престижа страны — а тут в малогабаритной квартире сидит равнодушный человек, который, видите ли, клея достать не может!

Я попытался обрисовать Сергею Ильичу иную жизнь — ту деятельную, напористую жизнь, что приоткрывалась за страницами блестящих журналов. Там у всех табуретов было по четыре ножки, светильники были целыми и ярко светили, а обои никогда не отклеивались.

— Позавидовать можно, — сказал Сергей Ильич, — вот это жизнь!

Гена Чухонцев перехватил инициативу и описал Сергею Ильичу быт и жизнь людей, которые отошли в лучший мир. Гена рассказал про знаменитую чету Бунчиковых, людей примечательных. Гена показал историку фотографии дома, убрав из пачки самые страшные. Как ни странно, многого про семью сенатора он рассказать не смог — как выяснилось, мало мы знали о семье Бунчиковых. Владели они тем-то и тем-то, состояли там-то и там-то, вот их цветные фото в дорогих журналах — а больше ничего и не известно.

— Вот говорили: гласность! Давайте, дескать, внедрим в общество гласность! — в сердцах закончил Гена свой рассказ. — А никакой гласности и в помине нету! Я про этого сенатора, если разобраться, знаю меньше, чем про членов советского Политбюро! Те на виду были! На мавзолее стояли! А про новых деятелей вообще ничего не понятно!

— А что ж вы понять хотите, голубчик? — мягко спросил Татарников.

— Кто их убил понять хочу! Прямо-таки убийство царской семьи — всех до одного перебили, включая шофера.

— История исключительно простая, — сказал Татарников. Говорил он медленно, тихим скучным голосом. — Я бы сказал, история банальная и заурядная.

— Вы находите, что все так просто? — растерянно спросил майор Чухонцев, поскреб свою бугристую щеку. — Я был бы рад увидеть хоть крохотную зацепку!

— Убийство царской семьи непосредственно проистекало от падения царского режима, не правда ли? Некогда Владимир Ильич Ленин сказал о царском режиме так: «Стена, да трухлявая — ткни, и развалится». Что примечательного в этих словах, по-вашему?

— Да, что? — спросили мы с Геной в один голос.

— В стенах Вавилонской башни достаточно одной трещины, чтобы общая конструкция развалилась. Вот что интересно.

— Какие же здесь трещины? — развел руками Чухонцев. — Дом — полная чаша! Супруги уважаемые люди. Проверили обслугу — люди приличные, с рекомендациями. Подбросьте идейку, Сергей Ильич!

— Давайте посмотрим на орудия преступления. Что мы имеем? Маникюрные ножницы, декоративный ацтекский топорик, пистолет «беретта», десертную вилку от сервиза «Трианон», кухонный нож, аквариум с пираньями, утюг марки «Бош» и топор для колки дров, обыкновенный колун. Что здесь лишнее?

— Не понял, — сказал Чухонцев.

— Какой предмет не вписывается в общий набор? Колун, не так ли? Все остальное было в доме, топор для колки дров явно принесли. Не думаю, что принес его Раскольников или Чернышевский. И звать Русь к топору в этом доме тоже никто не собирался. Скорее всего, топор купили для загородной усадьбы. Вероятнее всего, купил шофер. Поищите в квартире чек.