Максим Кантор - Советы одиного курильщика.Тринадцать рассказов про Татарникова.

— Просто сорт такой, — метрдотель объяснил.

— Ах, так… Сорт такой… Интересный вариант… — Гена озирался по сторонам и не знал, что предпринять. — Зачем он в Москву приехал, немец этот? Пообедать?

— Контракт со мной подписывать, — любезно объяснил Могила. — Я открываю таможенные терминалы в Калининграде.

— Частные таможенные терминалы?

— Ну что вы, конечно нет! Таможня — дело государственное. Но внимание особым клиентам мы можем оказать — растаможка вне очереди, например. Сопровождение ценных грузов. Я предложил Клаусу пакет услуг, и он заинтересовался.

— Он также собирался приобрести мою квартиру, — добавила француженка. — Я давно купила в Москве квартиру с видом на Кремль и искала возможность ее продать. Квартира ему понравилась, мы практически договорились.

— А со мной у него намечался совместный бизнес, я хочу открыть в Берлине сеть ресторанов, — сказал Флорентиец. — Как видите, никому из нас не выгодно было господина Клауса отравить.

— А вы? — спросил следователь Татарникова.

— Мы вместе пришли, — поспешил я объяснить.

— А зачем пришли? — прямо-таки с настойчивостью спросил Гена Татарникова. — Вы уверены, что раньше покойного не видели?

— Советую, — сказал Флорентиец, — взять пробы всех блюд за этим столом. Проведите вскрытие, узнайте, какой яд использовали. Возьмите отпечатки пальцев с осколков стакана, вдруг еще кто-то стакан трогал. Наконец, советую взять с нас пятерых подписку о невыезде. Вполне вероятно, что один из нас — убийца.

— Не исключено, — сказала француженка, — что его отравили утром, а яд подействовал здесь. Некоторые яды действуют медленно.

— Бывали случаи, — заметил Могила, — что отравленной иглой ткнут. Посмотрите, может, след найдете. Иглой или, — он посмотрел внимательно на Флорентийца, — отверткой.

— Отравленной отверткой? — заозирался Гена.

— Бывали такие случаи.

Гости принялись вспоминать эпизоды криминальной хроники, Могила рассказал несколько таких историй, от которых у Гены настроение вовсе испортилось.

И тут Татарников явственно всхрапнул. Я уже минут пять наблюдал, как он клюет носом.

Татарников, признаться, несколько окосел от «Московской»; он откинулся на стуле, свесил голову и похрапывал. В лучшие свои годы он спокойно выпивал бутылку и вел беседы о древних кельтах — но возраст есть возраст; сегодня ему трех стаканов хватило.

— Не спите, Сергей Ильич, — попросил я.

— Я не сплю. Я думаю, — отчетливо сказал Татарников, не открывая глаз.

— Эх, Сергей Ильич, думайте быстрее, — сказал я ему, — а то с нас уже подписку о невыезде берут. Попали мы с вами в круг подозреваемых. По всему выходит, повод убить немца имелся только у нас. Сейчас нам Гена дело пришьет.

— Значит, имелся повод… — Татарников глаз не открывал. — Любопытный парадокс, не находите?

— Какой именно?

— Благородное вино пьют и помирают, а грубую водку пьют и засыпают. Должно бы быть наоборот, не находите? Это классический исторический парадокс, между прочим. Скажите, голубчик, Флорентийская республика чем интересна?

— Простите, Сергей Ильич, затрудняюсь.

— А тем она интересна, что мы о ней только хорошее помним. Медичи — они и смелые, и мудрые. Помните, я вам по дороге рассказывал, какие это были прямые люди. Ну, прямо как русские бандиты, да? Люди чести. Кстати сказать, мафиози так себя и называют сегодня — люди чести. Это, полагаю, ренессансная традиция. Так-то, голубчик.

— Сергей Ильич, — вечно он начинает лекции читать, когда от него одного слова ждут, — что вы время тянете!

— Я рассуждаю. Так вот, голубчик, я и подумал, что представления о прямоте флорентийцев преувеличены. Так-то.

Татарников повернулся к Гене.

— Знаете, голубчик, вы возьмите мою бутылку на экспертизу — в ней наверняка найдете яд. Тот самый, которым немца отравили.

Гена вскочил, и все гости пришли в движение.

— Признаетесь, что отравили?! — Это следователь Татарникову крикнул.

— Что вы, голубчик! Но, думаю, знаю, кто отравил. Меня отравил и всех прочих.

— Что вы несете?

— Был во Флоренции такой милый обычай: на грязную работу нанимали чужих солдат. Кондотьера Малатесту благородный Медичи нанял на разграбление Вольтерры, помните? Ах, не помните. Ну, это потому, что в школе не учились. Флорентийцам всегда нравилось сохранять вид благородных мужей, а пакостить чужими руками.

— При чем тут Вольтерра? При чем кондотьеры? — Голубчик, как вам не стыдно! Вы не только невежественный человек, но даже когда вам рассказывают интересные вещи, не желаете стать чуть-чуть умнее. Объясняю. Город надо было взять и жителей убить. Но сделать это надо так, чтобы самому остаться в стороне. Здесь, в ресторане, была схожая задача. Надо убить — но желательно чужими руками.