Юлия Климова: Вредная привычка жить

Я встала и подошла к кабинету Воронцова. Открыв дверь, я пошла по зеленой траве, забрызганной росой.

Я раскрываю карты и сдаю свои козыри

Сидеть напротив Воронцова было неуютно.

– Рассказывай, – сказал он, – что там тебя гнетет?

– Вы бы не могли направить мне в лицо лампу и начать задавать наводящие вопросы, – попросила я, улыбаясь. – Знаете, в игровой форме очень удобно рассказывать даже самые ужасные вещи.

– Ты интригуешь меня, – сказал Воронцов, подперев подбородок рукой.

– Я пришла сюда рассказать вам правду и вернуть то, что принадлежит вам, но в обмен я хочу получить одну маленькую услугу.

– Будешь со мной торговаться? – улыбнулся Виктор Иванович.

– Буду, до последнего вздоха буду.

– Хорошо, я принимаю твои условия.

– Только для начала мне надо знать: действительно ли вы можете мне помочь?

– Как я тебе отвечу на этот вопрос, если не знаю, о чем речь?

– Говорят, что вы какой-то криминальный авторитет…

– Преувеличивают, – усмехнулся Воронцов.

– А вы женаты?

Теперь он уже смеялся.

– А это какое имеет отношение к делу?

– К делу – никакого, – сказала я, сморщив лоб, – но любопытство все же гложет.

– Нет, не женат.

– Так… теперь по делу… У вас хватит связей, сил и, может, еще чего-то, чтобы спасти человека из неволи?

Воронцов внимательно посмотрел на меня и вздохнул.

– Доигралась, – он хлопнул ладонью по столу, взял мобильный телефон и стал кому-то звонить.

Я притихла.

– Где Стас? Пусть ищет Мелеха, и ждите, когда я позвоню.

Он бросил трубку на стол и сказал:

– Слушаю тебя внимательно, затаив дыхание.

– Тот человек… труп, который нашли на моем столе… это родственник моих соседей Потугиных, они приходили к вам…

– Это я уже знаю.

– Это они привезли его сюда.

– Зачем?

– Хотели запугать Валентина Петровича: у него были деньги…

– Да, что-то около трех миллионов долларов, – продолжил Воронцов.

Я кивнула.

– Вы нашли их на даче Селезнева, – сказал он.

Я кивнула.

– И вы закрыли Потугиных в погребе.

Я опять кивнула.

– Откуда ты узнала про деньги?

– Когда Селезнева нашли мертвым, я тут прошлась… с влажной уборкой… и наткнулась на кассету, где Валентин Петрович разговаривал с Потугиным… это с первым трупом…

– Я понимаю, – ухмыльнулся Воронцов.

– Вот они об этих деньгах и говорили… Все это очень долго и запутанно на самом деле, я вам потом расскажу подробности… Сейчас же надо спасать Сольку!

– Что с ней?

– Человек, который снял эту кассету, узнал, что деньги у нас, и взял Сольку в заложницы. Сегодня вечером он обещал позвонить, чтобы мы совершили обмен…

– Ты знаешь, кто это?

Я выложила Воронцову всю цепочку своих рассуждений.

– Значит, Носиков… – задумчиво сказал Воронцов. – Какой питомник он курирует?

– Вроде бы тот, что рядом с его домом…

Воронцов взял коричневый толстый блокнот, полистал его и опять начал звонить:

– Стас, это ты? Хорошо, записывай адрес, – Воронцов продиктовал, по всей видимости, адрес Носикова. – Найди там рядом собачий питомник и поезжай туда вместе с ребятами. Не светись, просто прогуляйтесь мимо, посмотрите, что да как.

Я обрела некоторую уверенность. Как-то все завертелось, и мне уже начинало казаться, что Солька должна чувствовать: мы ее ищем, ей теперь куда легче сидеть в темноте, среди одиноких собак, до нее должна долететь моя уверенность, что все будет хорошо!

– Где сейчас деньги? – спросил Виктор Иванович.

– Они у моей мамы, на балконе.

Воронцов покачал головой:

– Нашла где прятать.

– Когда мы за ними поедем, вы сами поймете, что лучшего места просто не найти. А может, давайте прямо сейчас Носикова схватим? Зачем рисковать, я видела, как он на работу приехал.

– Час тому назад он уехал. Я был у менеджеров, он как раз убегал, сказал, что заехал только за какими-то договорами.

– Ну почему я так поздно сообразила…

– Не ругай себя. Хотя я полностью согласен с твоими подозрениями, не будем забывать, что это может быть кто угодно. Не стоит сеять панику. Ты сказала, что тебе позвонят, мы будем ждать звонка.

– Вы же спасете Сольку, спасете?

– А как же иначе, – улыбнулся Воронцов, – как не спасти практически единственную читательницу районной библиотеки?

Воронцов сам налил нам чаю, и, хоть я ни пить, ни есть не могла, один глоток наполнил меня недостающими силами. Мы сидели и разговаривали. Постепенно я рассказала ему все, все мелочи и подробности, умолчала только о том, что Федор Семенович простился с жизнью в нескольких миллиметрах от стройного тела Альжбетки. Воронцов и сам знал многое, часто он поправлял меня или рассказывал сам. Слушая его, я понимала, что наш план с побегом был совершеннейшей глупостью. Может, от Носикова мы бы и убежали, но Воронцов вряд ли отпустил бы нас бродить по полям и лугам с тремя миллионами долларов.