Дарья Калинина - Босиком по стразам

Эрика оказалась общительной молодой женщиной. Она была замужем, родила ребенка и была беременна вторым.

– Да, я хорошо помню бедную Мерседес. Но, честно говоря, эта девочка была какая-то ненормальная.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, все мы, кто жил в приюте, рано или поздно научились виртуозно лгать и покрывать друг друга, чтобы избежать дополнительной порции наказания. А Мерседес всегда признавалась в своих грехах. Частенько брала на себя и чужие. Разумеется, ей и доставалось больше, чем остальным! Вот Антония – та была совсем другой! Лично я очень бы хотела дружить с ней. Но непонятно по какой причине Антония дружила именно с Мерседес.

– Девочки были дружны?

– Не то слово! И хотя по возрасту они были ровесницами, всегда казалось, что это мать и дочь. Ну, или старшая сестра и младшая.

Итак, Эрика не удостоилась доверия Антонии. Но с кем еще из девочек в приюте общалась эта странная личность, в которой даже сама настоятельница признавала неоспоримое превосходство в силе духа?

– С кем? – задумалась над этим вопросом Эрика. – Пожалуй, что из девочек и ни с кем. Антония быстро стала среди нас главной. Но вот своими секретами, а они у нее, конечно же, были, она делилась только с Мерседес. А из той нельзя было вытянуть и словечка. Если вам так важно знать, о чем болтали эти две девчонки, спросите у старого хромого дяди Хуана – нашего садовника. Он был добр с Мерседес. С ним она и дружила. Ее одну он пускал во фруктовый сад, всех остальных гонял без всякой жалости! И чего пускал? Эта мямля Мерседес никогда даже не рвала ни апельсины, ни лимоны. Это, видите ли, было запрещено правилами! О себе не думала, могла бы о подругах подумать!

Пользы от разговора с Эрикой было немного.

– Старый Хуан давно выжил из ума, – пояснила сестра Анна, когда Мигель снова позвонил ей в монастырь. – Да, он служил в то время у нас, приводил в порядок сад. Но он и тогда был не вполне в своем уме. А уж с годами стал так чудить, что нам пришлось отстранить его от занимаемой должности.

Если уж мягкосердечная настоятельница решилась уволить старика, значит, он был совсем плох. Разговаривать с ним было бы бесполезно. Но все же Мигель узнал, что старик доживает свои дни в доме, как раз предназначенном для таких, как он, стариков – нищих и никому не нужных. И предложил поехать туда.

Джоан сначала ехать отказалась.

– С меня довольно… – простонала она. – В голове какая-то каша. Я уже решительно ничего не понимаю. Почему было сразу же не объявить эту женщину в розыск? Эту тварь, которая увела моего сына! Ведь всем теперь окончательно ясно, что она закоренелая преступница. Живет под чужим именем и, скорей всего, по чужим документам.

– Не время опускать руки, – возразила ей Кира. – Да, тяжело. Да, сложно. Но именно сейчас мы, похоже, напали на след твоего сына. Ты же согласна, где Мерседес, там и твой Костя?

– Да.

– Тогда надо искать людей, которые хорошо знают Мерседес и знают, что эта особа из себя представляет на самом деле. Они укажут нам место, где она может прятаться. И там же мы найдем твоего Костю.

Как только удалось уговорить Джоан, случилась новая заминка. Энрике срочно вызвали на службу. Потребовались его показания против Абелардо и других наркоторговцев. Следствие в любой стране дело небыстрое, а уж в такой неторопливой, как Перу, и подавно.

Так что в богадельню к старому садовнику Хуану отправились только Мигель и подруги вместе с упирающейся Джоан. Долго ехать не пришлось. Как и монастырь Марии Магдалины, богадельня находилась в пригороде Лимы. Но если в монастыре были опрятные дорожки, зелень и стройные белые стены, то тут ничего этого не было и в помине. Это было какое-то скопище всего самого скверного, что имелось в Лиме. Нищета, пыль, вонь.

– Жуткое место, – пробормотала Леся, выходя из машины и спотыкаясь на каком-то мусоре. – Как тут только люди живут?

– Они и не живут, а доживают, – горько отозвался Мигель. – В этом доме живут бедные одинокие старики, до которых нет никому дела и о которых вынуждено заботиться государство.

Судя по тем условиям, в которых находились перуанские пенсионеры, государство было больше озабочено тем, как бы поживей скинуть с себя эту ношу. Духота, тесные комнаты, мало напоминающие человеческое жилье, запах немытых тел. А хуже всего отчаяние и безысходность, которые светились в глазах этих людей.

Все они понимали, что для них это конечный путь пребывания на этой земле, дальше лишь пустота и небытие и, конечно, встреча с Создателем – встреча, которой многие ждали, но еще больше боялись.