Валерий Осинский. - Предатель.

– Крыса плодовитей человека, мыши в твоем амбаре тучнее твоих гостей, а твоим домашним рабам завидуют вольные граждане этого города. Но разве плодовитость крысы и сытость мыши делают их достойнее человека? Или твои рабы счастливы в неволе? Кто скажет, почему наедине с собой человек чаще грустит, чем радуется? А среди людей ищет радости, чтобы убежать от грусти? Не потому ли, что удел крысы, мыши и раба тесен человеку?

– Хорошо. А как же твоя мать? Ведь ты у нее один. В Писании сказано: «Почитай отца своего и мать свою, ибо они дали тебе жизнь и воспитали тебя».

– Там же сказано: «Следуй велениям твоих высших представлений об истине и праведности» и «враги человеку – домашние его. Ибо сын позорит отца, дочь восстает против матери, невестка – против свекрови своей». Это мучит меня. Я люблю мать и люблю Бога. Не могу бросить ее без защиты. Но путь мой предопределен, как путь Земли вокруг Солнца. Я сдал мастерскую внаем, с тем, чтобы часть дохода шла матери.

– Разумно. Но ведь мать могут обмануть.

– Она сумела выжить здесь одна и воспитала сына.

Александр насмешливо приподнял бровь.

– Ты сказал о Земле и Солнце. А разве не Солнце ходит вокруг Земли?

– Аристарх Самосский в своих «Величинах и расстояниях Солнца и Луны» не так точен в расчетах, как Гиппарх Никейский. И шестьдесят радиусов Земли лучше соответствует расстоянию до Луны. Он прав в том, что большее не может вращаться вокруг меньшего. Опусти сухой лист в таз с водой, и лист обязательно прибьет к краю.

– Но Аристарха казнили за это богохульство? И Евдок Книдский, Калипп и Аристотель считают, что он не прав.

– Архимед в «Псаммите» и Плутарх в «Лике, видимом на диске Луны» также предполагают огромную удаленность звезд. Впрочем, истину знает Бог, а правоту людей рассудит время.

Александр одобрительно улыбнулся.

– У него есть свое мнение, – сказал он брату.

– А ты ждал услышать недоумка, из тех, кто, не прочитав ни строчки, слепо верят в то, что им внушили раввины в мидрашах? – ответил Филон.

Банкир поднялся.

– Хорошо. Твоя мать не будет нуждаться ни в чем. И пусть переселится в таверну любого из моих домов, где ей понравится. Никто не посмеет ее обмануть.

– Нам от тебя ничего не надо. Я думал, меня пригласили для беседы.

– Ты горд. Это хорошо и глупо. Умные люди должны помогать друг другу. Особенно если им это ничего не стоит. Нам пора к гостям. Хочешь, присоединяйся. Если не брезгуешь компанией надутых барышников и грязных любителей мальчиков.

– Мне пора в мастерскую, – сказал Йехошуа и учтиво поклонился.

– Мы догоним, брат, – Филон приобнял приятеля за плечи и повел в зал. – Не спеши. Мы встретимся не скоро. Посвятим этот день друг другу. Здесь хотят подражать нравам Рима.

– Вы с братом так легко говорите о мерзостях!

– Вседержитель создал нас разными. Ты уходишь к мудрецам, передав часть своего состояния чужим людям, и единоверцы считают тебя глупцом. Демокрит и Анаксагор во имя философии забросили свои земли и стравили поля скотине, и их сумасбродство чтит вся Эллада. Мы смеемся над их богами, считая, что одно и то же существо не может быть смертным и бессмертным. А язычники правят нами. Во всяком случае, думают, что правят! Видишь, одни и те же поступки люди толкуют по-разному. – В зрачках ученого блеснули веселые искорки. – К тому же так ли плох «Пир» Платона и речь Алкивида? Мы презираем их хвалу любви мужчины к мужчине и любовь к мальчикам, но не верим, что женщина может быть верна лишь одному мужчине. Считаем чужих матерей нечистыми лишь за то, что такими их создал Бог. Так не лучше ль андрогин весельчака Аристофана, чем козни грязной Жизни? Приходится терпеть, как эти свиньи принуждают несчастных исполнять то, что свойственно другому полу.

Друзья не спеша прошли анфиладу комнат и остановились перед огромным триклинием. Многие гости уже устроились на лежаках из кости морских черепах вокруг большого низкого стола из слоновой кости, жадно ели и запивали вином. Другие лишь подходили с громкими приветствиями и пожимали друг другу запястья. Стол был заставлен яствами, чашами, фиалами, бокалами, териклийскими резными кубками.

За каждым возлежавшим стояли нарядно одетые, надушенные, расчесанные и завитые рабы, чтобы подливать вино. На них были тонкие, как паутина, белоснежные хитоны до колен, а сзади ниже подколенка. Боковые разрезы хитонов перехватывали витые шнурки, а фалды свешивались над поясами, образуя напуски и пазухи, особо низкие подмышками. За рабами переминались нарядно одетые подростки.