Анна Ольховская: Ухожу в монастырь!

– Все, Степаныч, я готов. Ты бери Помпошку и беги вперед, а я следом.

– Не, так не пойдет. А вдруг свалисси?

– Не свалюсь. Но и бежать не могу пока, а нам ведь надо оружие приготовить! И Михаэля в подвал спрятать.

– Не хочу в подвал, хочу с вами!

– Давай, Степаныч, бери его и вперед. Не время спорить!

– Лады, – кивнул старик. – Тока и ты поспешай!

Он ловко подхватил завопившего от возмущения мальчика и, смешно переваливаясь, потрусил к дому.

Кай направился следом, стараясь двигаться как можно быстрее. И не только из-за нарастающего рокота снегоходов, но и из-за стремления уйти подальше от тошнотворной трапезы хищников.

Степаныч уже почти добежал до спасительных ворот, когда вдруг затрещала автоматная очередь. И старик ничком, прикрыв собой ребенка, сломанной куклой упал на снег.

«Хорошо хоть, по ногам, – автоматически отметил Кай, медленно оборачиваясь. – Жить будет».

Но больше ничего хорошего не было…

Вслед за первым снегоходом, с которого и стреляли, из леса вылетели еще два. И на каждом – по двое соплеменников Кая. Итого – шестеро.

Правда, все они были без шлемов, так что…

Кай поднял руки, собираясь снять свой, но один из прибывших, тот, что стрелял, угрожающе направил на него дуло автомата и проорал:

– Опусти руки! Попробуешь снять шлем – получишь пулю в коленную чашечку! Не смертельно, но больно! Очень больно!..! Адольф?! Дитрих?!.. – Он только сейчас увидел растерзанные тела на залитом кровью снегу. – Что тут произошло?!!

– Волки, – криво усмехнулся Кай, махнув рукой в сторону исчезающих за стволами деревьев хищников – они рванули в лес при первых же звуках выстрелов.

– Ни… себе! А тебя что, не тронули?

– Как видишь.

– Но ты же в шлеме, ты не мог ими управлять!

– Я и не управлял.

– Тогда кто… А, ладно, сам все расскажешь фрау Ландберг. Поехали!

– Поехали, – легко согласился Кай, надеясь побыстрее увести своих.

Пока они не заметили Михаэля. Степаныч ранен не очень тяжело, оклемается, да и эта неведомая Ника поможет. Главное, чтобы никто так и не узнал о…

– Папа! – Тоненький крик со стороны лежавшего на снегу старика заставил всех вздрогнуть. – Папочка, мне страшно! Дедушка так хрипло дышит!

Тулуп Степаныча распахнулся, и из-под него на четвереньках выбрался Михаэль.

Маленькая среброглазая копия Кая.

– Так во-о-от оно что, – недобро прищурился верзила с автоматом. – Ну что же, фрау Ландберг будет очень интересно узнать, что…

Он не договорил. Странно дернувшись, как от удара током, он закатил глаза и рухнул на снег, выронив оружие.

А следом за ним, словно кегли после страйка, начали заваливаться остальные, причем происходило это беззвучно. Ну, почти беззвучно, назвать полноценными звуками легкие хлопки было нельзя.

Кай уже ничего не понимал. Калейдоскоп событий кружился слишком быстро, он не успевал за сменой картинок.

Подхватив на руки подбежавшего сынишку, он озадаченно смотрел на выходящих из-за деревьев мужчин. Тоже шестеро. И тоже в белом. Но, в отличие от свалившихся блондинистых кеглей, совсем не похожих друг на друга.

Ждать и догонять – два самых сложных времяпрепровождения. Но ждать все же гораздо труднее. Особенно когда не знаешь, что происходит там, в глубине леса, где ничего не подозревающий мужчина ведет к своему сыну смерть…

И хотя Вика, оглушенная транквилизатором, сейчас больше походила на зомби, в данной ситуации это было самым лучшим для нее. Если мы сходим с ума от тревоги за в общем-то незнакомых нам людей, то ей пришлось бы совсем худо.

И вместо того чтобы помогать нашим, и Саше, и нам с Лешкой пришлось бы отвлекаться на удерживание бедняжки на месте.

А сейчас девушка безучастно смотрела в окно на плавно кружащиеся в воздухе одинокие снежинки. Ника, крепко спавшая где-то около часа и проснувшаяся посвежевшей и отдохнувшей, мрачно жевала бутерброд с сыром, запивая его чаем из термоса.

– Ну говорила же – не хочу я есть! – бубнила дочура, решив призвать в союзники отца. – Папс, хоть ты маме скажи! А то ей дай волю – она мне в горло трубку вставит, как гусыне фуа-гра, и будет насильно откармливать.

– Давай, делай из матери монстра! – пригорюнилась я, не забыв, впрочем, раскрыть пачку печенья. – Жестокого деспота и самодура… Не вздумай! – Я предупреждающе посмотрела на открывшего было рот мужа. – «Служебный роман» я тоже смотрела, причем неоднократно, так что женский вариант слова «самодур» помню. И вообще, теперь твоя очередь угнетать право на самоопределение нашей дочери, так что вот тебе печенье, ребенок должен схомячить полпачки.