Валентина Андреева - Лопнувшее колесо фортуны

– А с чего ты решила, что Ежова убили? – слабенько встрепенулась Наталья. – Димчик и Алексаша ничего по этому поводу не говорили. Правда, мальчики? Молчание знак согласия! – заявила она, не дав «мальчикам» даже рта открыть. – Может, он сам… умер. По собственному желанию.

– Сунул голову в неполное ведро с водой и случайно ее в нем забыл, – сухо поддакнул Дим-2. – Бывают такие моменты, когда теряешь голову. Судя по тому, что тело окончательно не остыло, покойник потерял ее не так давно. Все-таки надо было сообщить в милицию. Александр Сергеевич воспротивился. Испугался за друга-жениха… и вообще испугался.

– Денису не имело смысла… – завела было я старую песню, но допеть ее до конца мне не дал Алексаша. Замогильным голосом доложил, что свидетельство о собственности на коттедж и прилегающий к нему участок уже оформлено на имя будущей супруги Дениса и прошло соответствующую регистрацию. Предусмотренная договором купли-продажи денежная сумма Ежову вручена еще в прошлый раз. Естественно, в договоре она умышленно занижена. По взаимной договоренности сторон. Кому хочется платить лишние налоги? Передача Ежову остальных денежных средств в обмен на документы должна была состояться сегодня в присутствии маклера.

– Мама дорогая! – ахнула Алена.

– Твоя мама здесь абсолютно ни при чем, – вступилась за меня Наташка.

Это ж надо так хорошо выглядеть при такой жаре и пренеприятнейших обстоятельствах!

– Денису убивать Ежова незачем, – заупрямилась я. – Достаточно не произвести с ним окончательный расчет. Официально Ежов свое получил… Не поймите превратно, я не про его смерть. В определенном смысле покойник, спасаясь от большого налога, очень сильно рисковал. Если, конечно, не подстраховался на случай обмана. Александр Сергеевич, что скажете по поводу «страховки»?

Пашкин пробормотал что-то невнятное. Явно не хотел делиться тонкостями сделки. Ну и ладушки, решила я. Не очень-то и хотелось вникать в детали. Куда приятнее любоваться из окна не замутненным дымом пейзажем. Жаль, противоположное занято прекрасно выглядевшей подругой. Отвлекает.

– Дальше ехать некуда, – оповестил нас Димчик. – Захватите бутыль для святой воды. Зая, вылей из нее остатки на цветы. Александр Сергеевич, ты так и пойдешь на территорию святой обители с дровами? Оставь в машине, она на сигнализации. Наталья Николаевна, повремените, пожалуйста, с высадкой. Прослушайте информацию: здесь, в отличие от московских храмов, правила строгие. Вход на территорию монастыря женщинам в брюках заказан. У ворот всех вас обеспечат бесплатными юбками и платными платками. Советую при этом не торговаться и брать, что дадут. Машину я переставлю вон в тот угол. – Димыч махнул рукой в указанном направлении. – Если что, встречаемся у нее. Но лучше бы не разбредаться и обойтись без «если что».

Я с удовольствием отметила высокие организаторские способности зятя и в результате забыла в машине деньги. Вспомнила о них, только когда покупала платок. Заплатив за меня, Наташка тут же разворчалась, что я разорила ее умышленно. Кому не хочется по такой жаре ходить налегке, а кошелек заметно оттягивает руку. И сунула мне пятьсот рублей.

Алексаша, прислушавшись к совету Димыча, оставил деревяшки от калитки в машине и заспешил к воротам – разбредаться. Вне сомнения, собирался побыть с Богом наедине. Как и всем смертным, молодому человеку было в чем покаяться и испросить у Всевышнего прощения. Без свидетелей. Они могут и не понять, а Бог, он все поймет и простит. Как простил раскаявшегося лихого разбойника Оптия (или Опта?), считающегося, по преданию, основателем монастыря – старца Макария. Но мирское его имя, несмотря на жизнь праведником, все-таки сохранилось в названии. Само собой, четырнадцатый век не двадцать первый. В лесах хватало дикого зверья, непривередливого в плане такой легкой добычи, как безоружный человек. Электричество, водопровод, газ и уж тем паче Интернет даже во сне не снились. Посему монашеское отречение от мирской жизни воистину было подвигом. Впрочем, возможно, я не права. Но как бы то ни было, в конце восемнадцатого столетия в Оптиной пустыни проживало всего двое старцев-монахов. Только в первой четверти следующего века был обустроен монашеский скит, куда и потянулись страждующие, а вместе с ними и пожертвования. Монастырь обзавелся дополнительными угодьями, мельницей… Ненадолго. Все это смело ураганным ветром революции. Какое-то время монастырь еще держался под видом сельхозартели, но не выстоял. Что только на его месте советская власть не организовывала: СПТУ по подготовке механизаторов, филиал Козельского краеведческого музея и даже лагерь военнопленных поляков – временную скорбную обитель двадцати пяти тысяч человек. Многих потом расстреляли…