Тьерни Макклеллан - Наследница по кривой

Что же я, черт возьми, делаю? Собираюсь организовать фан-клуб Матиаса?

Кроме того, нельзя отбрасывать и такую гипотезу: а что, если моя симпатия к Матиасу была частью Большого Плана? По этому плану, Матиас должен был втереться ко мне в доверие — полное и слепое — и собрать достаточно доказательств, чтобы посадить меня за убийство его отца. Что он сказал? "Я начинаю поддаваться колдовству"?

Неужели? А может, он сам пытается меня околдовать? С упоением играет доброго копа, надеясь, что я не устою перед ним и перед его проклятыми зелеными глазищами?

В таком направлении и работали мои мозги в последующие два часа. Перемалывали одно и то же снова и снова. Так перематывают видеозапись и начинают смотреть сначала.

Но нет худа без добра: по крайней мере я разобрала белье из прачечной, и к концу дня ящики моего шкафа и комода выглядели идеально.

Я даже подумала, не пойти ли на работу. Часы показывали половину пятого, когда эта мысль пришла мне в голову. Агентство еще не закрылось. Несомненно, если бы я была чудо-риэлтором, каковым меня пытался выставить Джарвис, непременно отправилась бы на службу. Однако появляться в агентстве решительно не хотелось. После всего, что на меня сегодня свалилось, не было сил отвечать на назойливые вопросы Шарлотты.

Моего профессионального рвения хватило лишь на то, чтобы прослушать автоответчик. Несколько минут спустя я вздохнула с громадным облегчением: оба потенциальных клиента сообщали, что прежде хотят посмотреть другие варианты. Богатый опыт подсказывал, что продажа не состоится, но впервые мне было наплевать.

В ближайшем будущем мне грозили более серьезные потери — например, свободы.

Тем не менее я решила позвонить в агентство, чтобы узнать у Шарлотты, как идут дела, — и никаких бесед на личные темы! Но когда сняла трубку и начала набирать номер, в дверь позвонили.

Телефон с автоответчиком стоял на столике в дальнем углу гостиной, поэтому со своего места я не могла разглядеть сквозь занавески на узком окне, кто маячит за дверью. Естественно, первым делом я подумала, что вернулась грозная Харриет. Наверное, смоталась скоренько домой, полистала толковый словарь и воротилась, вооружившись боекомплектом в виде новых мощных ругательств и проклятий…

С легким испугом я подкралась к узкому окну, расположенному рядом с дверью, и глянула в щелку между занавесок.

Это была не Харриет.

На моем крыльце стоял единственный член семьи Кроссов, еще не побывавший у меня в гостях. Тиффани, сестра Матиаса.

По крайней мере, я предположила, что это Тиффани. Лицо казалось знакомым. Но все остальное претерпело радикальную трансформацию.

Тиффани на моем крыльце слабо напоминала застенчивую девочку-подростка, которая сидела рядом с матерью в конторе Гласснера. Эта особа жевала жвачку и была одета в облегающие черные велосипедные шорты, черную майку, черные носки и черные кроссовки.

От умытого свежего личика также не осталось следа. Сегодня Тиффани накладывала косметику лопаткой для торта. Карие глаза были густо подведены черным, пухлый рот намазан алой помадой, а на щеках горели две красные ссадины — румянами это язык не поворачивался назвать. Полагаю, боевая раскраска индейцев не так бросается в глаза.

Каштановые волосы Тиффани были, как прежде, зачесаны набок, но сейчас заколка отсутствовала. Кроме того, волосы больше не выглядели жидкими. Напротив, они выглядели так, словно Тиффани, зачесав их на левую сторону, взорвала маленький снаряд у левого уха, отчего ее шевелюра взметнулась в небо.

За долгую-долгую жизнь у меня уже возникало ощущение, что я зажилась на свете. Впервые это случилось, когда я узнала, что рок-звезды завели моду откусывать цыплячьи головы на концертах. Потом еще раз, когда люди с телевидения принялись величать расхристанных ребятишек из захолустья секс-символами. Вот и теперь, открыв дверь и глядя на Тиффани, я почувствовала себя дряхлой старухой.

Я не могла оторвать от нее глаз. А также не могла не дивиться: твоя мама знает, в каком виде ты разгуливаешь?

Но кто бы говорил! Уж не мать юноши в простреленной одежде. Наверняка люди ежедневно взирают на Даниэля, вот так же вытаращив глаза, как я сейчас смотрела на сестру Матиаса.

— Тиффани? — произнесла я.

Нынешний облик Тиффани исчерпывающе объяснял, почему в конторе Гласснера она сидела понурив голову. Несомненно, ее удручал наряд, который Харриет заставила надеть, как подходящий случаю. А также стало понятно, почему то «приличное» платье выглядело на Тиффани таким тесным. Девочка, наверное, не носила его сто лет.