Наталья Александрова - Глаз ночи

— Шеф, а это что такое? — испуганно проговорил шофер «мерседеса», показав рукой на дорогу к аэропорту. , С той стороны к шоссе приближалась вереница черных лимузинов, сопровождаемая эскортом мотоциклистов в бронекостюмах и с автоматами. До этой колонны оставалось не больше ста метров.

Зарудный заревел от злобы и бессилия, как раненый медведь. Устраивать перестрелку перед целой ротой правительственной охраны было равносильно самоубийству — их самих немедленно изрешетили бы пулями.

Миша Молоток тоже увидел приближающуюся колонну и замер в растерянности, переводя взгляд с дороги на «мерседес» шефа. Бородач, для которого происходящее явно не было неожиданностью, схватил чемодан с деньгами и бросил его на заднее сиденье «Жигулей».

— Камень! — заорал Зарудный Мише, чуть не по пояс высунувшись в окно «мерседеса».

Молоток кинулся к бородачу, угрожающе размахивая кулаками. Доставать оружие на глазах бойцов правительственной охраны он не решился — его бы тут же расстреляли.

Седобородый молча протянул Мише коробочку, вскочил в «Жигули», маячок на крыше машины заработал и раздался властный голос, усиленный мегафоном:

— «Мерседес», регистрационный номер такой-то, немедленно освободить проезжую часть!

Миша бросился к «мерседесу». Как только он вскочил в машину, шофер тронулся с места и съехал на обочину, освободив дорогу эскорту камерунского президента, впереди которого ехали «Жигули» с включенным милицейским маячком на крыше.

— Сволочь хитрозадая! — злобно проговорил Зарудный, провожая взглядом последние машины правительственной колонны, удаляющиеся в направлении города. — Опять он вывернулся!

— Но камень-то мы получили, — жизнерадостно отозвался Миша Молоток.

— Получили, — недовольно подтвердил Зарудный, открывая коробочку черного дерева, — камень получили, а деньги отдали…

Деньги большие, и, между прочим, чужие.

Пока еще я камень реализую, где деньги взять?

Миша Молоток промолчал, понимая, что босс разговаривает сам с собой и никакого ответа не ждет, но на лице телохранителя достаточно ясно было написано, что деньги — это проблемы самого Зарудного, а он, Миша, добросовестно выполнил свою часть работы.

Зарудный между тем вынул камень из черной коробочки и недоверчиво уставился на него.

— Что-то мне этот камешек не нравится, — проговорил он, холодея от недоброго предчувствия.

— Как? — всполошился Молоток. — Его же ювелир смотрел, старичок сказал — настоящий камень…

— Ювелир смотрел не этот камень, — с холодной яростью как недоумку, проговорил Зарудный, — ювелир смотрел камень в ресторане. Его после этого сто раз заменить могли.

— По-моему — хороший камень, красивый, — испуганно проговорил Миша. — Тот раз, когда был поддельный, так сразу видно было…

— Много ты понимаешь! — прошипел Зарудный. — К ювелиру! Немедленно!

Миша нажал на кнопку звонка. Брякнула заслонка глазка, и голос Парфеныча за дверью недовольно произнес:

— Вы почему без предупреждения?

— Парфеныч! — Миша подошел вплотную к двери. — Пропусти нас к Ивану Францевичу, очень нужно! Мы долго не задержим!

— Куда вы целой-то толпой, — недовольно пробурчал старик, — сейчас доложу ему, только сразу говорю — больше двоих не пущу. Остальные пускай вниз уйдут, а то я дверей не открою.

Зарудный кивнул, и бойцы спустились по лестнице. На площадке перед дверью остались только сам Зарудный и Молоток. Через минуту заскрипели засовы, и дверь приоткрылась.

Зарудный вошел в квартиру и сразу попятился: перед ним, рыча и вздыбив шерсть на загривке, стоял огромный пес — кавказская овчарка.

— Не боись, — усмехнулся Парфеныч. — Шторм — он ученый, он не тронет.., пока я не велю. Только оружия не любит и резких движений. Так что вы идите за мной, не торопясь, все и будет хорошо.

Парфеныч спокойно двинулся в глубину квартиры, Зарудный с телохранителем направились следом, грозный Шторм замыкал шествие.

Подойдя к кабинету хозяина, Парфеныч открыл дверь и пропустил гостей вперед.

— А мы со Штормом рядом будем, — напутствовал он Зарудного, — если что…

Иван Францевич сидел за массивным столом красного дерева и разглядывал через лупу какую-то старинную монету.

Посетителей он как будто и не заметил.

Зарудный невольно вспомнил давние советские времена, когда каждый начальник при появлении посетителя углублялся в бумаги и делал вид, что невероятно занят.

Наконец Иван Францевич поднял взгляд и удивленно уставился на гостей.