Иоанна Хмелевская - Жизнь как жизнь

Она не могла спуститься за ним в кухню, потому что в столовой, через которую ей пришлось бы пройти, все время кто-то по-дурацки трепался. На лице засохла желтая твердая корка, которая стянула кожу и придавала ей вид упыря. На волосах и халате застыли желтые брызги. Показаться кому-нибудь в таком виде было совершенно нельзя. Сидя на тахте и с тупым отчаянием глядя на стену, Тереска думала, что ей теперь, собственно говоря, делать с этой гадостью, и не приведет ли оставленная на лице маска к каким-нибудь необратимым результатам. Если бы только эта мерзкая баба наконец убралась! Мама наверняка тоже ушла бы из столовой, тогда, возможно, удалось бы незаметно пробраться в кухню.

Пани Мендлевская, потрясши пани Марту до глубины души и вырвав у нее обещание рассказывать о результатах серьезных воспитательных мер, принятых к детям, наконец стала прощаться. Тереска, притаившаяся на лестнице, с надеждой слушала прощальные любезности. Еще минутка — и можно будет попробовать…

Пани Марта закрыла двери и постояла в прихожей, полная мрачных мыслей. В двуличие Терески ей было трудно поверить, а симптомов морального разложения как-то за ней до сих пор не замечалось. Однако пани Мендлевская очень точно процитировала кошмарный разговор дочери с подругой, а ведь у нее не было поводов для вранья.

Пани Марта тяжело вздохнула и заколебалась: может быть, ей прямо сейчас поговорить с Тереской?.. Идти наверх? Нет, невозможно, сперва она сама должна все это обдумать.

Она снова вздохнула и направилась в спальню. Тереска на лестнице встала с корточек. В этот момент раздался звонок в дверь.

Пани Марта вернулась, а Тереска снова поднялась на пару ступенек. Корка на лице страшно ей мешала. В дверях показался участковый в компании… о Небеса! Бандита, переодетого Скшетуским!

Одеревенев от волнения и испуга, Тереска ясно услышала, как они очень вежливо и решительно требуют немедленно поговорить с нею, Тереской. Она успела подумать, что оно, может, и к лучшему — сразу решится проблема с бандитами, но тут же вспомнила про треклятую маску. Не спускаться же ей в таком виде.

— Тереска! — позвала пани Марта.

Понятия не имея, что делать, Тереска молчала. Пани Марта подошла к лестнице и увидела за балюстрадой площадки халат дочери.

— Тереска, это к тебе пришли! Спустись же! Почему ты не отвечаешь? Тереска!

Тереска перепугалась, что мама поднимется наверх. Она решила ответить что-нибудь и убедилась, что ей почти невозможно открыть рот. Она сделала отчаянное усилие и ответила, почти не разжимая челюстей:

— Шечас шпушусь, тойко оденушь!

— Что ты говоришь? — спросила пани Марта, не понимая этих странных слов.

Тереска сделала последнее отчаянное усилие и почувствовала, как корка на лице трескается, противно пощипывая кожу.

— Сейчас спущусь, только оденусь, — пробормотала она погромче.

— Поторопись!

Тереска юркнула в свою комнату. В испуге и волнении она сперва заметалась по комнате, но потом кинулась в ванную. Молоко молоком, но, может быть, и водой смоется?

Вода — что холодная, что горячая — скатывалась по засохшей корке, только слегка ее размазывая. Не было никаких шансов, что маска смоется с Терески до конца месяца. Молоко становилось продуктом первой необходимости.

От души проклиная болтливую пани Мендлевскую, милицию и саму себя за дурацкое упущение, Тереска впала в черное отчаяние. Дорогу в кухню через столовую ей отрезали. Она не спустится, пока оттуда не уйдут все остальные, а они не уйдут, пока она не спустится. Судя по голосам, к маме и этим двум типам присоединилась бабушка. Их всех при одном ее виде кондратий хватит…

Она вернулась в свою комнату и решительно выглянула в окно. Решетка от дикого винограда, козырек над черным ходом, карниз… если постараться, так можно бы спуститься, а потом войти в кухню из сада, не проходя через прихожую и столовую. Если в комнате мама и бабушка, кухня совершенно пуста, ведь ни отец, ни Янушек не станут там возиться…

Янушек закончил чинить велосипед, вынес на помойку мусор и разные отходы и, возвращаясь, увидел в темноте свою сестру, которая слезала с козырька над кухонными дверями. Его это зрелище не очень заинтересовало: в конце концов, каждый имеет право выходить из дома, как ему удобнее. С минуту он смотрел, как она с этим справится, после чего вошел в кухню и зажег свет. Тут же в кухню вбежала Тереска. Янушек повернулся к ней, намереваясь спросить, всегда ли теперь она будет выходить из своей комнаты этим путем. Однако у него немедленно перехватило дыхание и пропал голос. Впрочем, голос тут же вернулся.