Фредерик Дар - Отпуск Берюрье, или Невероятный круиз

Курильщик трубки поднимает к безразличному небу глаза, полные тяжкой покорности.

— А ведь муж в десяти метрах отсюда, — вздыхает он. — Видите ли, месье, если что и убивает радость от кемпинга, это скученность.

— Вы говорите, что муж где-то поблизости? — реагирую я, вспомнив о своей миссии.

— Большая красная палатка, вон там.

Я оставляю курильщика трубки и сумасшедшую палатку и отправляюсь на поиски Толстяка. На подходе к кокетливой вилле, на которую указал человек с бородкой, до моих ушей доносится, несмотря на окружающую какофонию, спокойный голос Пухлого.

— Подождите, сердечко, — щебечет мой друг, — держите её, а я возьму шприц. Готовы? Так, нежно… Я введу полдозы. Надо быть осторожным, когда протыкаешь кожу, не рвать, а то мясо вылезет. Так… О, что-то не идёт! Может, я попал на сухожилие? Не бросайте её, я попробую встать с другой стороны! Вот, так лучше. Смотрите, как я ввожу эту прелесть!

Нелегальная медицинская практика! Похоже, у Берю будут неприятности в совете коллегии. Нет ничего противнее коллегии, всех коллегий. Я испытываю ужас от этого слова.

Уютное местечко, этот полотняный домик, в котором я появляюсь. Две комнаты-гараж-душевая. Окна, веранда! Суперлюкс кемпингового комфорта. На стенах картины. Туалетный столик, диван… Ну и ну!

Берю и какая-то молодая женщина, рыжее, чем ноябрьский лес Рамбуйе, стоят лицом к лицу по разные стороны стола. Живот Толстяка облачён в белый фартук, а руки в розовых резиновых перчатках. Он занят тем, что вводит содержимое шприца «Праваз» в сардельку большой величины. Он в слюнях и соплях от усердия. Глаза свисают как две электрические лампочки. Он дышит как человек, вкладывающий все свои способности в кропотливое дело.

Пересадка сердца — это ерунда по сравнению с этой операцией. По драматизму сцены ты чувствуешь большой риск, добровольный груз ответственности.

Слюни и сопли капают на сардельку. Александр-Бенуа делает вздох, который напоминает сработавший клапан.

— Готово, — говорит он хриплым голосом. — Засадил дозу. Теперь слушайте, что я вам скажу, сердечко. Положите её в кастрюлю с маслом и поставьте на слабый огонь. Когда она подрумянится, добавьте туда два стакана белого вина. У вас есть хорошее белое вино, моё сердечко?

Рыжая отвечает утвердительно.

Но профессор Берю не верит.

— Дайте-ка сюда, для информации!

Она достаёт бутылку из холодильника. Толстый открывает, выпивает из горла двадцать сантилитров, не шевеля глоткой, и даёт согласие.

— Не сухое, но сойдёт. Когда зальёте белым вином, варите двадцать минут. Потом добавьте чашку сливок в это счастье — и можете подавать. Поняли? Да, в этот самый момент позовёте меня, чтобы попробовать. Но я вам уже вперёд скажу, что таких сарделек вы не ели.

— Сколько я вам должна за водку? — жеманится туристка-гастроном.

Берю издаёт рёв осла:

— Вы шутите, милая! Если туристы не будут помогать друг другу, будет просто беда.

Он громко смеётся.

— К счастью, у меня всегда при себе мой походный набор: шприц и савойская водка. Вы не представляете, сколько людей я выручил.

С этими словами он поворачивается и видит меня в проёме двери.

— Вот те раз! Сан-А!

Я делаю многозначительный знак, и он покидает свою ученицу.

— Ты даёшь уроки домоводства, Папаша?

Он пожимает плечами:

— Да так, общаюсь с соседями. Ты вроде как не в себе, что-то разбилось?

— У меня к тебе предложение, Толстяк.

— Чего вдруг? — не верит он.

— Круиз по Средиземному морю первым классом вместе с Толстухой и Мари-Мари на две недели за счёт фирмы тебя устроит?

— Ничего себе! — уклоняется он скорее испуганно, чем заинтересованно.

— Испания, Марокко, Греция, Турция…

— Ого!

— Канары, Мадера, — продолжаю я добросовестно.

У него тик.

— Та самая Мадера, где делают мадеру?

— Точно.

— В честь чего круиз?

Я резюмирую вкратце историю этого невероятного дела.

Он не загорается, словно сырое дерево в засорившемся камине.

— Старик тоже будет?

— Непременно!

Он качает головой:

— Тогда без меня. Отпуск — для того и отпуск, чтобы немного забыть рожи наших угнетателей, не так ли? Если они там будут, я отказываюсь работать шестую неделю. Я себе представляю твой круиз. Расследование с позолотой! Надо приподнимать мизинчик, когда держишь стопарь с божоле́, приходить в смущение оттого, что на вас посмотрел Старик, разговаривать с грамматикой под мышкой, чтобы не оскорблять его тонких ушей!