Фаина Раевская - Надувные прелести

— Хоть одна приятная новость за сегодняшний день. — Я глубоко вздохнула и задумалась над решением непростой задачи: как бы мне покурить, чтобы за оставшееся время дым от сигареты успел выветриться? Выходило, что никак. А между тем, как это и бывает в минуты сильного душевного волнения, курить хотелось смертельно. Выход нашелся сам собой: каморка Василича! Сам охранник там постоянно смолит. Наши детки прежде довольно часто пользовались добротой старика и почти все переменки проводили именно там. Однако Чекистка быстро прекратила это безобразие, пригрозив Василичу увольнением. Теперь дети-курильщики каким-то непостижимым образом просачиваются на улицу и с наслаждением предаются вредной привычке в закутке за спортивным залом.

Василич пил чай «вприглядку», то есть поглядывая одним глазом в маленький черно-белый телевизор. Мое появление в «сторожке» вызвало у Василича немалое удивление, словно его застали за каким-то нехорошим занятием. Он даже чаем поперхнулся и едва уловимым движением выключил телевизор. Впрочем, старика можно понять: до этой минуты моя нога не ступала в его епархию.

— Аф-фанасия Сергее-гевна... — Василич, прокашлявшись, вытянулся по стойке «смирно».

— Василич, можно я у тебя покурю? — без обиняков спросила я.

Охранник едва не впал в кому от неожиданной просьбы:

— Ч-чего?

Странно, но раньше я не замечала, что наш Василич заикается, еще сегодня утром он говорил со мной вполне нормально...

— Я говорю, курить хочется, а негде. Понимаешь, я только что имела несчастье беседовать с ментом... Ох, я хотела сказать, с капитаном милиции. Разволновалась что-то, вот и потянуло. А вообще-то я не курю...

Конечно, я немного исказила истину. Но «что есть истина», не знал даже Понтий Пилат. Во время учебы в институте я покуривала самым нахальным образом, как и многие студенты. Потом появилась моя Клавка Курить при ней мне почему-то казалось неловко, потому пришлось бросить. Однако правильно говорят доктора — бывших курильщиков не бывает. Уже в замужестве я вспомнила о дурной привычке и все чаще покуривала втихаря, кляня при этом свою слабохарактерность.

Василич справился наконец с эмоциями:

— Конечно, конечно. Может, вам чайку соорудить? Разговор с милицией — дело неприятное, по себе знаю. А этот капитан, между нами, крайне неприятный человек. Неудивительно, что вы так среагировали.

От чая я отказалась. Охранник, чтобы не смущать меня своим присутствием, покинул тесную каморку. За сигаретой мысли мои немного упорядочились и потекли плавно и неторопливо. По словам капитана, жильцов окрестных домов уже опрашивают. Что ж, вполне разумно, именно с этого начинается любое расследование. Предположим, кто-то из них стал свидетелем аварии. Что он может рассказать? Дескать, влетела во двор машина, из нее выпал человек, а потом машина слилась с фонарным столбом в страстных объятиях. Затем на месте аварии появилась некая девица. Поглазела она малость, метнулась к машине (бабы — они ведь любопытные!), перепугалась почти до обморока, да и дала деру. Приметы девицы? Да какие тут приметы можно разглядеть? Обычная шубейка из меха непонятного зверя, сапоги, сумочка в руках...

В каморку Василича деликатно поскреблись. «Шухер», — проскакала невольная мысль, и я поспешно затушила сигарету. Дверь приоткрылась, в проеме показалась голова охранника.

— Я извиняюсь, — сказала голова, — Афанасия Сергеевна, к вам пришли...

— Уже? — растерялась я, делая неуверенный шаг к выходу. Василич недоуменно крякнул и посторонился, давая мне возможность пройти. На негнущихся ногах, с блаженной улыбкой на лице я вышла навстречу судьбе. Однако на этот раз встреча с судьбой откладывалась: рядом с Василичем нетерпеливо топталась Клавдия.

— Афоня, наконец-то! — воскликнула сестрица, бросаясь мне на шею. — Я прямо извелась вся!

— С чего бы? — буркнула я, увлекая Клюквину за собой в кабинет.

— Ты дискету уже проверила? — спросила Клавка, едва дверь кабинета закрылась за нашими спинами.

— Нет еще. Не до того было.

— Да? И чем же ты, интересно, занималась?

— Работала. Потом с ментом разговаривала...

— Работала она! А я, значит, должна умирать от беспокойства... Постой-ка... Как ты сказала? С ментом говорила?! С каким ментом? Ты что же, вражина, все-таки в милицию обратилась?! Ну, все, плакали наши денежки! А ты готовься, Афанасия, готовься! Совсем скоро ты переменишь место жительства. Учти, когда тебя посадят, на передачи можешь не рассчитывать, во всяком случае, лично я этим заниматься не буду! — Клавка, насупившись, отвернулась.