Михаил Башкиров - Злой ГЕНий, или Сперматозоиды штурмуют…

Сад как релаксационная территория.

Флигель для одиночного вынашивания и пестования неподъемных вопросов.

Влияние чугунного парапета на самосознание индивидуума и роль калитки в коммуникационном пространстве.

Нинель Осиповна увлекла меня от магистрали поближе к архитектурным излишествам коттеджей.

Терминологический шторм не унимался.

Но я неожиданно сел на мель.

Какие эркеры, террасы, лоджии, когда в саду, в метре от чугунной ограды, медленно и плавно качается гамак!

Какие пилоны, колонны, балконы, когда в гамаке раскинулась обнаженная юность, грызущая очаровательными зубками яблоко!

Какие ротонды, корты и бассейны, когда юность раздвинула, распахнула, расширила все что могла!

Мимо неумолкающей доцентши, мимо непонимающего меня прогуливались ученые мужи в строгих костюмах, спешил обслуживающий персонал в фирменных спецухах, вышагивали элегантные отпрыски профессорских мезальянсов и другие обрюченные граждане.

И ни один представитель сильного пола даже не глянул в сторону гамака, не завибрировал от рыжеватенького треугольника и прочей возбуждающей геометрии.

Ни один!

Значит, и в Кронино та же сексуальная пустыня, что и в Научном центре.

Юность избавилась от яблока, но не от вызывающих манер.

В Пнево, наверное, тоже.

Юность демонстрировала балетную гибкость.

Получается, доцентша права насчет всеобщей импотенции.

Рядом с гамаком возник угрюмый охранник с бейсбольной битой.

Я признал в амбале утреннего знакомого, так и не опробовавшего мой череп на прочность.

Угрюмый подкинул яблоко и разнес его битой вдребезги.

Пора сматываться.

Забрызганная сочной мякотью девица как ни в чем не бывало продолжала геометрить.

Чтобы не выдать доцентше свой мужской потенциал, я сбавил шаг.

Архитектурный доклад Нинели Осиповны оборвался.

Интересно, когда меня достанет эта сволочная беспомощность?

Доцентша разглядела опасный, раскачивающийся, обнаженный риф.

Нинель Осиповна торопливо перевела меня на противоположную сторону.

Благодаря замысловатым противопохабным галсам доцентши, я засек «хвост».

Мне очень не понравился тинейджер, поглощавший мороженое и нагло созерцающий расфуфыренную тетю и скромного племянника.

И еще больше – юркий шпиндель на велосипеде, прокатившийся рядом с газоном.

До первой и самой лучшей подруги – Оленьки – мы доковыляли минут за пятнадцать.

Когда Нинель Осиповна отворила типовую чугунную калитку с коваными розами, я нагнулся за упавшим с ветки яблоком, чтобы провериться еще раз.

Поедатель мороженого не отставал.

Юркий велосипедист нарезал круги.

Преследуют непрофессионально и подчеркнуто нагло.

Я, поигрывая спелым яблоком, ступил на дорожку из фигурной плитки.

Только вот кого пасут шпанцы – меня или доцентшу?

Рыжие керамические треугольники напоминали соблазнительную геометрию невостребованной юности из гамака.

Нинель Осиповна оглянулась.

Я незаметно уронил яблоко рядом с тропой.

Нам навстречу, тяжело переваливаясь, вышагивала особа среднего возраста с едва оформившимся животом и отрешенным лицом.

Подруги воссоединились.

Я догнал мило шествующих дам, чуть задержавшись у мишени для стрельбы из арбалета.

Двенадцатислойная фанера, судя по характеристике отверстий, принимала, и довольно кучно, стрелы и дротики.

– Познакомся, Оленька, – это Сева, племянник.

Нинель Осиповна в конспираторском раже переименовала меня без предупреждения.

Выкручивайся теперь.

Прикинув, какая рожа должна соответствовать имиджу Севы, я добавил улыбчивости на два пункта.

Нинель Осиповна продолжала ритуал без верительных грамот:

– Оленька слывет в Садограде первым знатоком нервной системы плодовых слизней.

– Слыла.

Оленька повела животом.

– Теперь вот готовлюсь в обыкновенные матери.

– Тоже дело хорошее.

Я хотел добавить, что это гораздо веселей, чем возня с рефлексирующими слизнями, но не добавил, щадя хозяйку.

На веранде Оленька устроилась в широком плетеном кресле.

Нинель Осиповна тоже поместила раскормленную до неприличия корму в ротанговую удобность.

Я же скромно выбрал колченогий шаткий пуфик, не предназначенный для массивных гостей.

– Оль, я специально привела к тебе племянника Севу. Он, понимаешь ли, не верит в непорочное зачатие, а ты у нас без комплексов.