Михаил Башкиров - Злой ГЕНий, или Сперматозоиды штурмуют…

– Хорошо-то как на природе…

Я постарался изобразить тонко чувствующего лирика.

Из сумеречной чащи, цинично ухая, ответил филин, безответственно занесенный в Красную книгу.

– Прогуляться этак километров пятьдесят по смешанной хвойно-березовой дремучести для бодрости…

Филин издевательски передразнил.

Водила молча сунул мне пакет и отправился в кабину.

Я поправил фотоаппарат, чтобы щелкнуть расставание, обошедшееся без сантиментов и фальшивых слов.

– Извини, друже, ты в каком звании будешь?

Но шофер сделал вид, что не услышал вопроса, хлопнув дверцей, резко сдал назад и стремительно умчался в обратном направлении.

Лишь закатные лучи отразились в обзорных зеркалах.

– Ну что ж, провинциальные кадры растут, – сказал я всесильному фотоаппарату. – Про садоградские чудеса – ни гу-гу. О Поваре – тоже. Парень вполне заслуживает очередных звездочек, скажем, штуки четыре.

Так как фотоаппарат не ответил, я приободрил сознание, напряг подсознание, скорректировал надсознание.

Чуточку прозрачный шеф явился под вопли филина.

– Просили передать: если ты сумеешь нарыть хоть что-то серьезное по гигантскому Повару – представят к ордену.

– Лучше внеочередной отпуск в Антарктиду. Отдохну наедине с пингвинами.

– Ну, а если решишь задачку про однобокую беременность…

– Получишь Героя России, – закончил я фразу

– Угу! – глумливо подтвердил неугомонный филин.

Не сказав больше ничего ободряющего, шеф обратился в клок мрачного тумана.

Видно, на таком гигантском расстоянии даже генеральские призраки устают.

– Угу!

Я подхватил с земли увесистый сук и швырнул в чащобу.

Филин заткнулся.

Я начал проверку сухого пайка.

Горький шоколад – три плитки, литровая бутылка минеральной воды, пара яблок и банка моей любимой сгущенки.

С шоколадом, минералкой и сгущенкой – козырный расклад, а вот с яблоками…

Впрочем, откуда было знать водиле, что у меня на этот райский фрукт, поспособствовавший библейскому грехопадению, образовалась устойчивая идиосинкразия, которую я скрывал не менее тщательно, чем единственный свой провал, который так и не вылез наружу благодаря трагическому стечению обстоятельств и прихоти судьбы.

Закат был напрочь испоганен кучевой облачностью.

Я направился тренированным шагом бывалого искателя небесных камней туда, где вновь прогугукал филин.

Пройдя километра полтора, я зашвырнул яблоки подальше: одно на север, другое – на юг, а сам двинулся на восток.

Вспоминать о яблочном позоре не хотелось, но тот кирпичный забор с шипами упорно проглядывал сквозь реальный мрак забытья.

Третий раз в ту чересчур урожайную осень мы чистили сад жлобистого директора лакокрасочного рынка.

Директор представлял собой расово-национальное недоразумение, возможное только на российских просторах.

В общем, я попался, и за пазухой у меня лежало не менее трех килограмм отборных яблок.

Владелец лакокрасочных рядов без малейшего нацменского акцента, без нацменской заторможенности, без нацменской заносчивости и нацменской вредности заявил, что не будет отрезать мне уши, нос и прочие выступающие органы. Гуманисту не хотелось получить репутацию скинхедофоба, и он предложил мне скушать украденные яблочки.

Пара откормленных ротвейлеров и три помповых ружья заставили согласиться на поздний десерт.

Не знаю, установил ли я мировой рекорд по количеству съеденных единовременно яблок, но европейский – точно.

Впрочем, я по-прежнему люблю сказки малых народов России.

А вот яблоки пришлось исключить из рациона питания на всю оставшуюся жизнь.

Вскоре директора лакокрасочного рынка застрелили из автомата.

Директор, так и не закончивший утренний обход, корчился в луже пентафениловой эмали, и его нерусская кровь нехотя смешивалась с белым колером.

– Какого хрена!..

Подскользнувшись на чьем-то диком свежем дерьме, я окончательно расстался с прошлым.

Я простил давно убиенного за яблочный рекорд.

Не надо штудировать труды даосов, чтобы понять раз и навсегда: жизнь сама мстит нашим обидчикам – даже самым недоступным и защищенным.

Я сконцентрировался на звериной тропе, которая углублялась в заповедную чащобу.

Красотень, да и только.

Условия ночного траверса по взгорьям были идеальны для профессионала.

Луна и звезды – за тучами.

Накрапывающий дождь, который смоет все следы.

Горький шоколад.

И сгущенка.