Элизабет Питерс - Ночной поезд в Мемфис

— Блуграсс? — бессмысленно повторил Джон.

— Многие из них глубоко и трогательно религиозны. Слышали ли вы песню о катастрофе на шоссе, когда виски и кровь смешались воедино?

Джон подошел поближе. Такой взгляд я видела лишь у кошки, загнанной в угол маленьким, но очень шустрым ребенком, — ужас и недоверие, смешанные с невольным любопытством.

— Чрезвычайно интересно. Расскажите-ка поподробней, герр Шмидт.

Я поспешно отошла в сторону. Увы, недостаточно быстро, чтобы не услышать следующей строчки.

В конце концов мы тем же путем вернулись к ожидавшей нас платформе, которая должна была доставить всех на следующую остановку — к развалинам северного города. Шмидт снова настиг меня, и Пэрри, который толкался рядом, тут же сменил курс. Фейсал, пересчитав нас по головам, крикнул, чтобы отстающие подтягивались, и стал подталкивать своих подопечных к платформе.

Шмидт подал мне руку, помогая забраться, затем обернулся к Мэри. На этот раз она была одна и не сводила тревожного взгляда с верхней части тропы.

— Значит, он задерживается? — любезно сказал Шмидт. — Тем лучше для меня. Вы позволите помочь вам забраться на эту платформу?

— Я его не вижу. — Она козырьком приставила руку к глазам, а руку Шмидта проигнорировала.

— Он решил идти пешком, — объяснил Фейсал. — Это недалеко, он прибудет вскоре после нас. Пожалуйста, садитесь, в нашем распоряжении всего сорок пять минут.

Для меня сорока пяти минут оказалось слишком много, и даже Шмидт через некоторое время отошел в сторону. Я заметила, что он разговаривает с каким-то человеком — по виду археологом, довольно неряшливо одетым, работавшим в месте, запретном для туристов. Джона я нигде не видела (впрочем, специально и не искала) вплоть до того момента, когда настала пора уезжать. Мэри расцвела при его появлении, заспешила навстречу и взяла его за руку.

— Дорогой, я беспокоилась. Где ты был?

— Осматривал окрестности, — небрежно бросил Джон и, перехватив мой взгляд, добавил: — И пытался избегать встреч кое с кем.

Намеки становились все менее тонкими. Этот я тоже поняла.

В течение нескольких часов Шмидт сумел подружиться с большинством участников круиза. Особенно его очаровала Сьюзи, о которой он сказал — нисколько не неожиданно для меня, — что у нее «прелестная женская фигура». Воспользовавшись тем, что все могли меня слышать, я перешла к общим вопросам:

— Почему вы не сказали, что собираетесь присоединиться к этому круизу, Шмидт?

— Хотел сделать вам сюрприз, — лучезарно улыбнулся он.

— Вам это удалось.

— Я ведь все равно собирался в Египет, я же говорил.

— В отдаленном будущем, если не ошибаюсь, — напомнила я.

— Но долг прежде всего. — Шмидт говорил как можно громче, рассчитывая вызвать интерес и восхищение своих новых друзей. — Итак, сначала я отправился в Амстердам. Но там, Вики, я потерпел фиаско, джентльмен никак не мог решиться, морочил мне голову, впрочем, ничего особенно интересного у него и нет. Поэтому в конце концов я сказал ему «Vielen Dank, auf Wiedersehen» [31] и позвонил в туристическое бюро, где мне сообщили, что в этом круизе освободилось место. Вчера вечером я прибыл в Эль-Минью на поезде, а сегодня утром нанял лодку, чтобы как можно раньше переправиться через реку и ждать вас здесь. Мой багаж доставят на теплоход позднее.

Он повернулся, чтобы ответить на какой-то вопрос Элис, с которой они, разумеется, тоже встречались где-нибудь, когда-нибудь, на какой-нибудь конференции, и предоставил мне терзаться тяжелыми раздумьями. Совершенно очевидно, что туристическое бюро не сообщало ему — с какой стати? — что из-за болезни одного из пассажиров в нашем круизе освободилось место. Джон сказал, что Джен присоединится к нам в Луксоре. Означает ли это, что она не вернется? Или кто-то отказался от поездки еще раньше? Мне было просто необходимо все это выяснить.

Но до обеда такой возможности не предвиделось. Я едва успела принять столь необходимый после подобной экскурсии душ и переодеться, когда колокольчик зазвонил к обеду. Однако, войдя в ресторан, увидела, что Шмидт уже сидит за столом. Он замахал мне и закричал, приглашая за свой столик, за которым также сидела Луиза. Можно было догадаться, что Шмидт ее не пропустит.

На сей раз не она монополизировала разговор. В этом не было необходимости, ибо Шмидт только и говорил что о ее замечательных книгах и о том, как он взволнован знакомством с писательницей, которой он так давно восхищается.