Оксана Обухова - Танцуют все

— Подготовился, — усмехнулась Фомина. — Заранее знал, что поступишь?

Игорь смутился.

— Ладно, поехали… папин сын.

И Алиска невозмутимо пошагала к автомобилю Понятовского.

Я трусила сзади. Через полгода Игорь назовет нашу дружбу «аншлюс».

В тот день сбилась наша компания из десяти человек — Фомина, Боткина, Гоша Понятовский, Лина Синицина, Соня Голыптейн, Вика Полякова, Дима Фурцев, Артем Соколов, Павел Вахрушев, Антон Солецкий. Все, кроме нас с Фоминой, коренные москвичи. Родители Гоши Понятовского и Лины Синициной даже дружили с детства.

В дачный поселок, окруженный корабельными соснами, компания приехала на двух машинах. На полянке за домом пылал заваленный дровами мангал. За ним приглядывал сосед Понятовских по даче — Митрофан Оболенский, в то время начинающий диджей одной из столичных радиостанций. Остроумный развязный парень, с которым Фомина моментально нашла общий язык.

Праздник по поводу зачисления получился отменный. Новоиспеченные студенты-физики пили, ели, кого-то тошнило в кустах, Соня целовалась с Фурцевым, Вика добивалась Соколова, Алиса флиртовала с Митрофаном, Лина давилась шашлыком, глядя, как друг детства Игорек обхаживает провинциальную Надежду. Не так собиралась Лина Синицина отдохнуть в тот день. Красивая и стервозная Лина не привыкла делиться мужчинами. Возникшие из ниоткуда провинциалки уводили лучших — Фомина очаровала Оболенского, вокруг меня вращался Гоша.

Не выдержав, Лина принялась дерзить. Со мной у нее этот номер мог пройти, но Фомина так отбрила красотку, что та с горя пошла целоваться с Антошей Солецким. Думала, отомстит. Оказалось, упустила инициативу.

— Господа студиозусы, — поднял очередной бокал «Киндзмараули» Гоша, — через несколько дней, в пятницу, у меня день рождения. Приглашены все. Надеюсь, приедете.

День рождения Гоши, двадцать первое июля, стал днем обязательного сбора нашей компании на даче Понятовских. Даже Димон Фурцев, отчисленный из института год спустя, старался приезжать.

С Димоном вообще вышла странная история. Приличный математик, талантливый студент, Фурцев внезапно забросил учебу и подался в рабочие сцены одного из столичных театров. И только спустя какое-то время мы вычислили — Димона пришибла неразделенная любовь к актрисульке не второго, и даже не третьего плана — «кушать подано» в переднике.

Но хороша была чертовка невероятно! Таланта ноль, гонора на «Оскар».

Спала актрисулька со всем театром, кроме Димона. Бедняга сох, чернел лицом и пил горькую.

Через год после их знакомства девица добилась роли в две реплики: «Мадам, ваш гардероб прибыл» и «Месье, не распускайте руки». Остальное время актрисулька молча носилась по сцене, уворачиваясь от похотливого месье.

Тайком от Димона наша компания полным составом явилась на премьеру. Дамская часть коллектива предлагала актриску освистать, мужчины, проявляя корпоративную солидарность с влюбленным Фурцевым, объявили, что горничная от месье уворачивалась довольно эротично.

Еще бы! Чулки с подвязками до трусов мелькали!

Попа в кружевном белье понравилась не только зеленым студентам. Некий режиссер пригласил мадемуазель горничную играть в провинциальном театре.

Недолго думая, Димон отправился вслед за попой, таскать декорации в забытом богом, публикой и администрацией замшелом театре.

Проводы Фурцева вылились в грандиозную пьянку, на которой Гоша, под влиянием безнадежно влюбленного Димона, сделал мне предложение. (Не замуж, а только стать «его девушкой».

Я бы и без официального предложения давно стала. Пугали Гошины родители. Отец — знаменитый архитектор, а мама — психиатр, заведующая одной из частных клиник для нервных толстосумов.

Каждый раз, когда я попадала к ним в дом, начинало казаться — меня тестируют. Ирина Андреевна, милая воспитанная дама, разговаривала со мной по форме вопросы-ответы, папаша Сергей Яковлевич смотрел так, словно прикидывал, чего бы девушке пристроить, а то невзрачная какая-то. Гошу моя мнительность умиляла и трогала. Он уверял, что его родители люди доброй воли и напрочь лишены столичного снобизма.

Возможно. Тем более что разведка донесла (Синицина — Гольштейн, Гольштейн — Поляковой, Полякова — Фоминой, Фомина — мне), что не далее как недавно, на даче Синициных, Ирина адреевна пошутила:

— Моя невестка может быть кривой, горбатой, без зубов. Лишь бы любила Гошу и не была неряхой. Двух нерях, Гошу и его жену, наш дом не выдержит.