Иоанна Хмелевская - Стечение обстоятельств

— Я побился об заклад, что сумею нарисовать стодолларовую купюру. Что касается моих творческих возможностей, тут я совершенно уверен, плевое дело. К сожалению, заключая пари, я был здорово выпивши, иначе, может быть, и воздержался бы. Хотя уже и тогда отдавал себе отчет, на какое опасное дело иду. Понимал, что и отъезд меня не спасет, ибо такого рода преступления преследуются Интерполом.

— И что, отступить уже нельзя?

— Поздно, тот человек передо мной раскрылся, и теперь мне или браться за дело, или плыть Вислой к морю в виде хладного трупа. Это тебе не благотворительное общество.

— О Езус-Мария! Никому ни слова об этом! Об этом мы не только никому не сказали, но и между собой не говорили, тем не менее я узнала, что пари Павел выиграл и вскоре после этого покинул Польшу.

Затем была короткая встреча в Париже. Павел по уши сидел в работе, от заказчиков не было отбою, пресса всего мира писала о нем. Ему удалось отвертеться от какого-то интервью, чтобы втайне от жены встретиться со мной. Встречу я начала с того, что со злостью накинулась на бывшего возлюбленного.

— Чувства твои я уважаю, но не понимаю, черт возьми, что эта женщина против меня имеет? Я раньше нее спала с тобой! Это я могла бы предъявлять претензии!

— А разве от женщин можно требовать логики? Ей просто хотелось бы, чтобы тебя просто вообще никогда не было на свете, и давай с этой темой покончим.

— Не только ей этого хочется! — пробурчала я в ответ, мимоходом подумав о том, что знаю еще подобных женщин, но сейчас не время было раздумывать над таким удивительным явлением. Должно быть, было во мне что-то такое, что вызывало распространение активной неприязни ко мне у стольких представительниц нашего прекрасного пола...

— Ты знаешь, у меня возникли кое-какие опасения, — сказал Павел в ходе той нашей парижской встречи. — Ну, может, опасения — сильно сказано. Тень опасений. Техника, конечно, за это время изменилась, но где-то у кого-то припрятана картинка моей стодолларовки с моими отпечатками пальцев и, стыдно признаваться в такой глупости, но даже и матрица. Один раз я брал ее в руки.

— Не надо было брать! — поучительно сказала я. — Для того, чтобы разглядывать, хватило бы и глаз.

— Я только что признался в собственной глупости, не так ли? — мягко возразил Павел. — А то самое мероприятие раскручивается вовсю. Ты знаешь, полиция такого не любит. К тому же дело осложняют некоторые политические аспекты, не только здесь, но и в Штатах. Впрочем, ты сама, все понимаешь, говорить об этом излишне. Вдобавок зашевелились конкуренты, у меня есть враги. Предметы, о которых я только что упомянул, находятся в Польше.

— И что?

— Если бы удалось их уничтожить... Я подумала о Миколае, с которым меня тогда как раз связывала любовь — огромная и вечная, как завивка и двигатель. Тогда я Миколаю доверяла безоговорочно. Возможностями он располагал, энергии ему не занимать, а что Павла любил примерно так же, как жена последнего — меня, так на что мои дипломатические способности? Подавив зародившиеся было в душе сомнения в собственных дипломатических способностях, я решила попытаться.

Когда я сказала об этом Павлу, он решился ознакомить меня с теми сведениями, которые ему удалось собрать. Его дед, супруг той самой французской бабки, был богатым человеком. Среди прочих недвижимостей было у него небольшое поместье Поеднане, которое находилось в четырех километрах за Тарчином, недалеко от груецкого шоссе. Я не только знала об этом поместье, но и бывала там. Дело в том, что моему отцу, банковскому служащему, вскоре после войны приходилось вести по роду службы дела с владельцем поместья. Недвижимость эта равнялась пятидесяти гектарам и десяти квадратным метрам. Вот из-за этих десяти м2 и разгорелся весь сыр-бор. Владения, превышающие пятьдесят гектаров, государство приватизировало. Оно бы не задумываясь отобрало и Поеднане, да дедушка Павла был малый не промах, использовал все свои тайные возможности, нажал на тайные пружины, и довольно долго ему удавалось сдерживать аппетиты государства. В конце концов ему помог мой отец, человек справедливый и мыслящий математическими категориями. По его предложению цифру, обозначающую размер владения, округлили в сторону уменьшения. Чем в конце концов закончилось дело, я не знаю, но поместье запомнила очень хорошо, ибо отец брал меня туда с собой несколько раз, поместье мне чрезвычайно нравилось, я даже представляла, что оно принадлежит мне... Потом я выросла, научилась читать и разучилась мечтать, долго не бывала в тех краях и уже совсем недавно приезжала туда вместе с Миколаем.