Сара Джио - Последняя камелия

– А она знала о вас и…

Миссис Диллоуэй посмотрела на меня с печалью.

– Не знаю. Но если знала, я молю и надеюсь, что она простила меня. – Она покачала головой, и ее лицо омрачилось глубоким страданием. – В городе пропадали женщины. И я думаю, Анна что-то подозревала.

– И что же именно она думала?

– Некоторые из девушек, с которыми лорд Ливингстон, – она прокашлялась, – развлекался … В общем, они исчезли.

– И леди Анна думала, что он причастен к этому?

– Она не знала, что и думать. И я тоже.

Я почувствовала, что слабею.

– Почему же вы не пошли в полицию?

Миссис Диллоуэй искоса посмотрела на меня:

– Вы должны понять, мисс Льюис. Слуги никогда не предают своего хозяина, чего бы это ни стоило.

Тьма поглотила меня, как огромное темное покрывало. Я скосила глаза, пытаясь разглядеть, где я. Где я? Где-то стрекотали сверчки. Облака разошлись, пропуская поток лунного света, который просачивался сквозь деревья и освещал покрывшееся паутиной трещин ветровое стекло и кровавое пятно от раны на моей голове. Авария . Я прикоснулась к лицу и, ощутив теплую кровь, вздрогнула. Сколько я здесь пробыла? Несколько часов? Дней? Я попыталась приподнять ноги, но они по-прежнему не двигались, а потом я ощутила жжение в ступнях и тут же сильную боль в животе. Боже, меня придавило!

С трудом глотнув, я вздрогнула от сухой боли в горле. У моих ног стояла бутылка с водой, и я попыталась до нее дотянуться. Почти достала, еще немного . Мне вспомнились занятия пилатесом, на которые меня таскала подруга Эмма. Напрягись, Эддисон . Наконец кончики пальцев коснулись горлышка. Трясущейся рукой я ухватила бутылку, подняла, отвинтила крышку и поднесла к губам. Несколько капель воды попало мне в рот, но я не удержала ее, и бутылка упала и закатилась под сиденье, откуда ее уже было не достать.

Луна снова скрылась за облаками, в вышине прогремел гром.

– Боже милосердный! – крикнула я. – Если ты слышишь меня, пожалуйста, пожалуйста, не дай мне умереть вот так! Пожалуйста, верни меня Рексу. – Я зарыдала. – Пожалуйста, Боже, дай мне знак, что все будет хорошо.

Когда я открыла глаза, ветка, которая пробила ветровое стекло, осветилась лунным светом. Это была камелия, самая обычная камелия, со светло-розовыми цветами, усеянными желтыми тычинками. Я повидала сотни подобных камелий. Но в эту ночь я не могла отвести глаз от такой красоты. Окрестности снова оглушил гром, на этот раз он гремел громче, и я увидела, как один лепесток упал мне на колени. По крыше машины забарабанил дождь. Сначала капли вежливо постукивали сверху, потом стук стал громче, чаще и превратился в злобный непрерывный шум. Я плотно зажмурилась и начала думать об Анне, о Флоре, позволяя шуму дождя убаюкать меня.

5 ноября 1940 года

– А Америка, какая она? – спросил меня за ужином Николас.

Я ощутила приступ тоски по дому, вспомнив Нью-Йорк, каким он выглядел из окна булочной, подумав о папе за прилавком и маме, хлопочущей с булочками на витрине, и ответила:

– Это чудесное место.

– Вы нас когда-нибудь возьмете туда? – снова спросил он.

Я обняла его.

– Возможно, когда-нибудь. А сейчас вместе с сестрами беги наверх. Встретимся в детской.

Я несла тарелки на кухню и едва не наткнулась на мистера Хэмфри, который собирался бросить мешок в мусорный бак. Я задела его пальто.

– Извините, – сказала я, и в этот момент из его кармана выпал конверт.

Он нагнулся, чтобы поднять его, но, мгновенно узнав почерк, я опередила его и схватила первой: это было мое письмо родителям. Конверт был надорван.

– Мистер Хэмфри, – проговорила я пораженно, – как это понять? Это письмо следовало отправить неделю назад. Почему вы…

– Я очень виноват, мисс, – ответил он. – Я не хотел, чтобы вы узнали, но теперь ничего не остается, как признаться вам. Лорд Ливингстон просил меня не отправлять их.

Я покачала головой:

– Но почему?

Он виновато пожал плечами:

– Он просил меня придержать их. Это он прочел по дороге из Лондона.

– У меня нет слов! – рассердилась я.

– У вас есть все основания сердиться.

– Что ж, – сказала я, беря себя в руки, – я рада, что теперь знаю его истинное лицо.

– Телефон здесь, – сказал мистер Бердсли, указывая на стол в своей кладовке. Он виновато улыбнулся, зная о случившемся. – Если у лорда Ливингстона возникнут вопросы, я возмещу ущерб из своего жалованья.