Ингрид Нолль - Головы моих возлюбленных

– Мадонна! – возопила Эмилия. – Опять в нашем доме очередной молодой человек.

– Послушай! – рявкнула я. – И это тоже будет не последний молодой человек в доме у Коры, а поубивать их всех ты, конечно, не сможешь. Ну а теперь открой нам всю правду: чем тебе так не угодил Дон – тебе-то он, в конце концов, ничего дурного не сделал.

Кора поддержала меня:

– А твоя версия, что он принес бы в дом смуту, как-то и меня не слишком убеждает. Он ушел бы дальше, и проблема разрешилась бы сама собой.

– А вы даже глупее, чем я думала, – сказала Эмилия. – Да он лучше меня владел немецким, он прочел письмо от Фридриха и смеялся, когда читал. Он прекрасно понял, что на вас обеих довольно много крови. А к слову сказать, я не была уверена, что цианистый калий подействует.

Вдалеке я вдруг увидела синий свет. Машины, что ехали перед нами, разом притормозили, да и позади тотчас возникла вереница машин.

– Полиция! Вот дерьмо – ты уж извини, Эмилия, а что мне теперь прикажете делать?

Кора сплюнула жвачку на рюкзак Дона.

– А ну выходи, пусти меня за руль, а сама прикинься дурочкой.

Мы стали прислушиваться. Полиция проверяла одну машину за другой. Развернуться на узкой дороге, да еще с полосой встречного движения, было невозможно. Словом, мы попали в ловушку.

Потом Коре велели опустить боковое стекло. Два молодых полицейских попросили у нее документы. Один из них осветил фонариком заднее сиденье. Кора, вдруг заговорив на ломаном итальянском, протянула им свои права. Но полицейские требовали предъявить документы на машину. Сперва Кора якобы ничего не понимала, потом с нервическим хихиканьем начала объяснять им, что документы остались лежать на тумбочке у ее друга, это ж надо! Прежде чем полицейские начали задавать очередные вопросы, Эмилия высунула голову из окошка и попросила господ полицейских говорить потише, чтобы не разбудить младенца. Я оглянулась и с ужасом увидела, что Бела лежит как раз на теле покойника. Эмилия перепеленала его, Пиппо залаял.

– Господи, того и гляди, наша деточка заплачет, какие же вы жестокие, господа, – произнесла Эмилия строгим тоном. И полицейские махнули, что мы можем следовать дальше. Мы еще слышали, как они говорят, что, в конце концов, им велено искать не трех женщин, а двух беглых арестантов.

Едва затор рассосался, мы все закурили. Когда слегка успокоились, Эмилия вдруг поинтересовалась:

– Сколько вам, собственно, лет?

– Двадцать.

– А мне пятьдесят пять, и в вашем возрасте никаких дружков у меня не было, хоть я и не могу сказать, что тут есть чему завидовать.

– Лучше не завидуй, нам приходится куда труднее, чем тебе. Того, чем мы занимаемся сегодня вечером, тебе в юности делать не приходилось, так что ты у нас счастливица.

Эмилия кивнула, обирая собачью шерсть со своей юбки.

– Ну так что, будем обливать его бензином? – спросила я.

– Нет, люди должны думать, что он перед сном забыл погасить свечку.

– Тогда нужно снова засунуть ему в рюкзак документы, – сказала я, – а то я от большой старательности все вынула.

– А больше ничего любопытного в его вещах не было? – спросила Кора.

– Во всяком случае, ничего, что свидетельствовало бы о его новозеландском происхождении, хотя среди вещей непонятным образом оказалась Библия из отеля. Ни одного письма из дому, даже от матери – и то нет. Но вот тут уж ты удивишься: он, оказывается, состоял в браке.

– Да ну? – воскликнула Кора. – Мы ведь, собственно говоря, тоже.

Эта реплика укрепила неприязнь Эмилии.

– Я ж вам сразу сказала – не человек, а дьявол. Шляется по белу свету, а бедная жена сидит одна-одинешенька.

Я напустила на себя оскорбленный вид.

– Не будь такой старомодной, – сказала я ей, – сегодня в этом нет ровным счетом ничего необычного.

Какое-то время после этого разговора мы ехали по темной пустынной местности. Эмилия давно уже сняла Белу с его мертвой подстилки, а на Доне тем временем разлегся Пиппо. Кора ехала медленнее, чем обычно, чтобы не привлекать к себе внимания. А Эмилия следила за всеми развилками, где нам надо было сворачивать.

Вдруг Кора воскликнула:

– Хочу есть!

Тут и я вспомнила, что вот уже несколько часов у нас маковой росинки во рту не было.

– Сперва работа, потом удовольствия! – вмешалась Эмилия. – А вообще-то я взяла в дорогу прекрасные бутерброды, но вы их получите, только когда мы от него избавимся.

– Ну обо всем-то ты помнишь! – воскликнула я не без восхищения.

Эмилия застеснялась.