Ингрид Нолль - Головы моих возлюбленных

И снова мы сидели на кухне. Кора почему-то ничуть не сердилась, зато я просто кипела от злости. Едва я приехала сюда, чтобы наконец обрести покой, а он уже тут как тут – за мной следом.

– Майя, вы с ним похожи как две капли воды: едва что-нибудь придется не по вкусу, вы тут же спасаетесь бегством.

– Подумаешь, Гёте и тот сбежал от фрау Штайн в Италию, – с некоторым вызовом ответила я. Мне, кстати, пришла в голову другая параллель: и у меня, и у моего отца на совести человеческая жизнь.

– Завтра я переговорю с Хеннингом. Он не такой агнец, как твой Йонас, он в два счета отправит твоего папашу обратно в Германию, а в случае надобности даже с помощью полиции.

Я усомнилась в успехе. Отец у меня цепкий как репей и будет изо всех сил цепляться за открывшееся ему место под солнцем.

Хеннинг был удивительный человек, по совести говоря, мы его совсем не понимали. Он любил Карла Мея и любил детей – о последнем мы узнали после его знакомства с Белой. У него уже лежал за плечами брак с прескучной женщиной, а вдобавок он, вероятно, не раз и не два ходил налево. С одной стороны, в жизни ему пришлось вести тяжелую борьбу, и он мог поведать нам о ворах и шантажистах, с другой стороны, был сентиментален и любил изображать благодетеля. Спустя каких-то два дня он успел душой привязаться к моему отцу, купил ему костюм, сводил его в свой гольф-клуб. Предостережения Коры ни к чему не приводили. Всякий раз, когда отец с Хеннингом уходили из дому, нам не на что было жаловаться, но едва вернувшись домой, они начинали пить. Эта черта Хеннинга, которая вполне естественна в строительном деле, была нам до сих пор неизвестна. Кора бранилась: «Если есть на свете что-то, что я ненавижу, то это пьяные мужики».

Она напевала что-то себе под нос.

– А ты еще помнишь грустную свадебную песню Белы Бартока, которую мы учили в школе?

И я запела:

А Кора подхватила и начала импровизировать:

Мы приняли решение положить конец этой дружбе собутыльников. Натравить одного на другого не стоило большого труда. «А Хеннинг сказал», – начинали мы разговор, после чего втолковывали отцу, что гостеприимный хозяин отнюдь не принимает его всерьез. В беседах с Хеннингом мы вели себя точно так же: отец, мол, считает его потасканным и похотливым выскочкой. Мы строили козни не без удовольствия, жаль только, что это не сразу сработало.

Ситуация стала более напряженной, когда Хеннинг с пьяных глаз заявил своей молодой супруге, что не далее чем через девять месяцев ожидает от нее сына. Кору чуть не выворачивало от запаха перегара, а потом она перебралась на ночь в мою железную кровать. Хеннинг стучал кулаками в запертую дверь моей спальни и вообще скандалил. Потом проснулась и Эмилия, если допустить, что она вообще спала, и с успокоительными речами отвела своего хозяина в его собственную постель.

– Я и всего-то несколько дней замужем, а уже не люблю его.

– Надо выгнать отца, это он во всем виноват. Раньше Хеннинг выпивал за едой лишь две рюмки вина. Как только избавимся от отца, все снова наладится.

Но Кора не поддавалась на уговоры, напротив, она полагала, что именно отец вскрыл истинную сущность Хеннинга, и за это мы должны быть ему благодарны.

Наша новая тактика выглядела следующим образом: как можно реже бывать дома. Мы с Белой ходили в гости к флорентийским подругам Коры, сидели в Садах Боболи, прочесывали магазины в окрестностях виа деи Кальцаиоли, часами таращились на мост Граций ниже по течению Арно и даже побывали в картинной галерее Уффици. Но рано или поздно надо было возвращаться домой, где мы всегда заставали по меньшей мере одного пьяного.

Кстати, отец совершенно не интересовался своим внуком, видя в нем просто досадную помеху. Меня еще больше оскорбляло, когда в пьяном виде он подходил к кроватке Белы и с отвратительной сентиментальностью лепетал «тю-тю-тю», а мой глупый сын визжал от восторга.

Но вообще-то недооценивать Хеннинга тоже не следовало. Во-первых, он узнал от профессора, что Кора ежемесячно получает деньги на обучение, во-вторых, он решительно отказывался верить, что мой отец когда-то угрожал мне и Беле, а в-третьих, установил, что его супруга так и не перестала принимать пилюли.