Джон Сирлз - Экзорцисты

– Похоже, у нее было чудесное детство, – заметила я.

– Совершенно верно. Но, когда растишь ребенка, у тебя нет никаких гарантий касательно результата. Можно делать все правильно, а потом что-то пойдет не так – нет, так бы сказал мой муж. А я бы теперь сказала, что все пошло не так, как мы планировали. Вот что произошло с моей дочкой, когда она превратилась в девушку.

Я вспомнила Альберта Линча, стоявшего в конце нашей подъездной дорожки, который предупреждал нас, что Абигейл может казаться совершенно нормальной, а потом внезапно все меняется. И о девушках, о которых читала в «исторической» книге несколько лет назад.

– Мать думает, что она знает своего ребенка. Ведь она привела его в мир. Она меняет пеленки и берет на руки, когда девочка плачет, читает книжки каждый вечер перед сном, а потом незаметно подкладывает под подушку монетки, чтобы она верила в Зубную фею. Но, несмотря на любовь, несмотря на все усилия, проходят годы, и наступает день, когда она становится угрюмой. У нее появляются тайны. Она не хочет находиться рядом с тобой. Я часто спрашивала у дочери, что не так, но она всегда отвечала одинаково: я не пойму.

Потом у нее ухудшились отметки в школе. Она больше не хотела проводить время с прежними подругами. Но сумела закончить школу. Мы отправили ее в хороший христианский колледж в Массачусетсе, рассчитывая, что она окажется на свободе, далеко от дома, и это ей поможет. Но через месяц нам позвонил декан и сообщил, что наша дочь перестала посещать занятия. И, что еще хуже, ее поведение стало совершенно необъяснимым. Она ворвалась к кому-то в спальню. А когда ее соседка сообщила о поведении нашей дочери, та стала угрожать ей ножом. – Эмили замолчала и посмотрела в сторону окна, прислушиваясь. Оттуда не доносилось никаких звуков, она разгладила ладонями платье и продолжала: – Не думаю, что она бы так себя вела, если бы мой муж не обращался с ней столь жестко.

– И вы попросили помощи у моих родителей? – спросила я.

Миссис Санино склонила голову набок, и ее рот открылся, как у святочных певцов.

– У твоих родителей? – повторила она после небольшой паузы. – Мы никогда не возили к ним нашу дочь. И, хотя я много о них читала, видела интервью по телевизору, мы не встречались.

– Но если вы их не искали, то как…

– Моя дочь познакомилась с твоей сестрой, когда мы отправили ее в школу Святой Иулии.

Я ожидала услышать нечто совсем другое, и мне требовалось время, чтобы осмыслить новую информацию, но Эмили Санино его мне не дала.

– Вне всякого сомнения, ты уже знаешь, что я не побоялась проделать этот путь, пока моего мужа не было дома, – продолжала она, не давая мне опомниться. – Ник работает в полиции в трех городках отсюда, и он не возвращается домой в те дни, когда берет двойное дежурство. Обычно я говорила ему, что еду навестить свою сестру в Дувр. На самом же деле тайком навещала нашу дочь. Именно тогда я и познакомилась с Роуз. Ты когда-нибудь там была, Сильви?

– Нет. Отец обещал, что мы туда съездим, но все время откладывал. Он говорил, что персонал школы запрещает визиты, потому что они приводят к тому, что девушки начинают хуже себя вести.

Эмили усмехнулась.

– Ну, он не лгал. Такова их политика. Никаких посещений. Во всяком случае, в первые тридцать дней.

– Девяносто, – сказала я, вспомнив, каким бесконечным показалось мне то лето без Роуз.

– Нет, – сказала мне Эмили Санино. – Я бы запомнила, если бы срок был таким долгим. В любом случае они считают, что внешний мир не должен влиять на их воспитанниц. Но мне было все равно. Я никогда не хотела, чтобы моя девочка отправилась туда. И, хотя я не могла вернуть ее домой насовсем, мне удалось найти способ ее навещать. Именно тогда моя дочь радовалась, когда меня видела, – впервые за долгое время. Обычно Роуз удавалось ускользнуть и присоединиться к нам.

– И куда вы отправлялись?

– Никуда конкретно. Мы много гуляли. Ходили в парк. Но все тогда казалось особенным. Девочки чувствовали себя, как освободившиеся заключенные. Они смеялись из-за пустяков, мы останавливались, чтобы поесть мороженого перед возвращением в школу, и они вели себя так, словно это лучшее лакомство в их жизни. Они были счастливыми и благодарными.

Я попыталась увидеть сестру такой, как ее описывала миссис Санино, смеющейся, поедающей мороженое. Но вместо этого представляла, как я с родителями ела мороженое в те месяцы, что отсутствовала Роуз, и странную смесь умиротворения и вины, которая тогда меня охватывала. Эти воспоминания заставили меня сказать: