Лиза Скоттолине - Каждые пятнадцать минут

– Ханна.

– Вы проводите с ней много времени?

– Да.

Эрик почувствовал, как сжалось его горло, – он не хотел бы, чтобы их с Ханной пути разошлись, ни за что.

– Это хорошо, не повторяйте моих ошибок, нужно быть с ними ближе, нужно всегда оставаться рядом с ними. – Мэри моргнула, смахивая слезы с ресниц, она уже почти рыдала, и Эрик не был уверен, к кому она обращается сейчас: к нему или в большей степени к самой себе.

– Расскажите мне, что случилось с Максом.

– Я старалась быть хорошей матерью, и была такой – довольно долго, но потом все покатилась по наклонной, и… Ладно, возможно, я слишком много пью, признаю, и я совсем этим не горжусь, нет, я даже была в реабилитационном центре как-то, но это не помогло. – Мэри поправила волосы, убирая их в хвост, и поплотнее запахнула халат на груди. – Но это же нормально, так все говорят, срывы – это часть восстановления и все такое, у всех случаются падения время от времени… А потом мы переехали сюда, к моей матери, и она стала о нем заботиться и все для него делать, и он ее так сильно любил, очень любил, больше, чем меня, я это знаю. – Слезы текли у нее по щекам, она опустилась на кровать, бессильно склонив голову: – А теперь уже ничего не изменить, не вернуть, он вырос – и все кончено… кончено… слишком поздно.

– Нет, не слишком поздно, никогда не бывает слишком поздно, – возразил Эрик, кладя руку ей на плечо. – Нам нужно найти его, и если мы найдем его – я обещаю, что помогу ему. Я и вам тоже помогу, чем смогу.

– Нет, вы не сможете, это невозможно. – Мэри покачала головой, вытирая глаза краем слишком длинного рукава.

– Возможно. Вам нужно только захотеть, Мэри. Я знаю людей, которые совершенно меняли свою жизнь, людей, которые находились в куда более бедственном положении, чем вы.

– Правда? – Мэри взглянула на него, широко открыв глаза, в которых вдруг появился проблеск надежды, и Эрик услышал в ее голосе интонации Макса, вспомнив, как тот сказал ту же самую фразу во время их первого сеанса.

– Да, правда, – ответил Эрик.

Но прежде всего ему надо было найти Макса.

И у него оставался всего один вариант.

Эрик ехал по улице, держа телефон у уха – он оставил еще одно сообщение для Макса, который по-прежнему не отвечал на звонки: «Макс, это доктор Пэрриш снова тебе звонит. Пожалуйста, набери мне, неважно, когда это будет – как угодно поздно. Я могу помочь, поэтому, пожалуйста, позвони!»

Нажав «отбой», он набрал 911.

– Что у вас случилось? – спросила женщина-диспетчер, и Эрик узнал ее голос: он уже слышал его раньше. Рэднор был небольшим городом, так что ничего неожиданного в этом не было.

– Это доктор Пэрриш. Вы, наверно, помните, я уже звонил вам по поводу своего пациента – насчет риска суицида. Макс Якубовски. Я все еще не могу найти его. Были ли какие-то звонки – от него или в связи с ним, хоть что-нибудь?

– Это не в моей компетенции.

– Но вы ведь в курсе – не было ли каких-то звонков, связанных с ним, вы ведь знаете, не так ли? Это же не сфера деятельности полиции, а у вас не могло быть за это время так уж много звонков.

– Доктор Пэрриш, я не могу обсуждать поступающие звонки с вами.

– Просто скажите мне – вы ведь на данный момент единственный диспетчер?

– Нет, есть еще один. Может быть, я переведу ваш звонок непосредственно спасателям, и они ответят на ваши вопросы? Этот номер предназначен только для приема вызовов.

– Спасибо, будьте так любезны. – Эрик мчался по темным улицам, думая о том, каким должен быть его следующий шаг. Он не просто выполнял свой профессиональный долг – он чувствовал свою личную ответственность за Макса и в глубине души слишком хорошо понимал, что больше мальчику не на кого рассчитывать. Он вдавил педаль газа в пол и еще сильнее прибавил скорость.

– Офицер Мелани Натан. Чем могу помочь?

– Офицер Натан, я заведующий отделением психиатрии в клинике Хэвмайер. Я пытаюсь найти своего пациента по имени Макс Якубовски, который, как я опасаюсь, может покончить с собой. Его бабушка скончалась сегодня вечером, и он в отчаянии. Офицер Гамбия ездил к нему домой, но там его не было, только его мать.

– Где находится его дом?

Эрик назвал ей адрес.

– Он живет с матерью и бабушкой, но мать не знает, где он может быть.

– Ее имя?

Эрик назвал и имя.

– Я говорил с его матерью, она ничем не может помочь.

– Когда он пропал?

– Я звонил примерно в полседьмого, но я не знаю, объявлен ли он пропавшим официально. Я бы хотел сделать это сейчас, если можно.